…Раннее утро.
Повсюду звучит набат. Его звонкие переливы идут от предместий к центру.
Тысячи горнов повторяют сигнал тревоги.
А Париж давно уже на ногах. Люди покинули свои теплые постели, несметное число парижан высыпало на улицы.
В каждом квартале — революционный агент и его актив. Активисты отвечают за каждую улицу, каждый дом своего района. Они вручают санкюлотам полотнища с лозунгами. Даются последние инструкции.
Народные бойцы разбиты на взводы, взводы соединяются в дивизии.
Три революционных генерала — Россиньоль, Массар и Фион — ведут дивизии к центру города.
Вот Тюильри, а вот и Люксембургский дворец. Охрана Законодательного корпуса подготовлена: она присоединяется к повстанцам. Заспанные члены правительства, не успевшие толком понять, что к чему, арестованы. Повстанцы немедля занимают Генеральный штаб, арсенал, национальное казначейство, почту и другие правительственные учреждения.
Все магазины и склады Парижа в их руках.
Главные магистрали города забаррикадированы. Если появятся войска, оставшиеся верными низложенному правительству, их ждут потоки кипятка и купороса, которыми повстанцы окатят их из окон домов. Но бояться правительственных войск не приходится: уже подняты армейские части Венсенского и Гренельского лагерей, верные народу. Тем, кто не с нами, остается либо присоединиться к нам, либо сдать оружие.
Повстанческий комитет, получив неограниченные полномочия от народа, проводит ряд мер в целях удовлетворения насущных потребностей санкюлотов. Бедняки получают бесплатно хлеб, необходимые продукты, одежду. Их вселяют в дома богачей.
Восстание окончено.
Понадобилось всего лишь несколько часов, чтобы освободить Париж от тирании плутократов.
Еще несколько дней уходит на то, чтобы к столице присоединилась Франция.
А затем образуется Большая национальная Коммуна — ядро с о в е р ш е н н о г о р а в е н с т в а…
«Это могло бы быть, но этого не было», — вздохнул Буонарроти, переворачивая мелко исписанный лист.
— К сожалению, это осталось лишь на бумаге, — эхом откликнулся Лепельтье, внимательно следивший за выражением лица своего друга.
— Поразительно, — сказал Буонарроти после долгого молчания. — Неужели предательство одного негодяя могло в корне уничтожить так хорошо продуманный и практически подготовленный план?
— Не думаю, — ответил Лепельтье. — Впрочем, ручаюсь, и ты так не думаешь. Конечно, предательство остается предательством, и от него в этом мире бесконечно много бед. Но что касается нашего несостоявшегося восстания, то здесь все горе в том, что оно-то как раз и было весьма плохо подготовлено. Говорили много, идеи были правильные, но их не сумели внедрить в народ. В тот самый народ, который, как тебе известно, был и средством и целью восстания.
