— Они находят удовольствие в охоте.
— Ты так считаешь? А вот я ужасно заинтригован и с трудом могу поверить, что сейчас, в тысяча восемьсот девяносто четвертом году… Надеюсь, ты не обидишься?
— Говори же, мой любимый!
— У них был такой вид, словно они играют в заговор. Да, это звучит довольно странно, но мне кажется, что все они — маркиз де Рольвиль, Матье де ля Вопальер, граф Оскар де Бенто, Ру д'Этьер и другие — самые благородные сердца и самые древние гербы Нормандии — втянуты в какой-то страшный, чудовищный заговор.
Кларисса скорчила насмешливую гримаску и надула губки:
— Ты говоришь глупости, милый!
— А ты так плохо слушаешь меня, что не принимаешь всерьез даже самые веские доводы, — промолвил Рауль. Теперь он был убежден в том, что она ничего не знает о готовящемся преступлении. Как мне убедить тебя, что сказать?
— Слова любви, Рауль!
Она притянула его к себе, и он страстным поцелуем обжег ее губы.
— Вся моя жизнь наполнена любовью к тебе! И если где-то в глубине души притаились другие заботы, то лишь о том, как покорить тебя всю без остатка и навсегда. Но стань же на минуту взрослой, Кларисса… Допустим, твой отец — действительно заговорщик. Он арестован, приговорен к казни, и вдруг являюсь я и спасаю его. Разве после этого он посмеет мне отказать?
— Он уступит и так, дорогой!
— Нет, никогда!
— Но ведь у тебя тоже есть звучное имя — Рауль д'Андрези!
— Д'Андрези — это девичья фамилия моей матери, которая вернулась к ней, только когда она овдовела. На этом настояла родня, считавшая ее брак с моим отцом трагической ошибкой.
— Но почему? — Это неожиданное признание ошеломило Клариссу.
— Почему? Да потому, что мой отец был для них всего лишь жалким плебеем. Кроме всего прочего, он был очень беден и служил преподавателем… но преподавателем чего? Гимнастики, фехтования и бокса!
— Как же тебя зовут на самом деле?
— Мое имя весьма банально, моя бедняжка: Арсен Люпен…
— Арсен Люпен?…
— Да, звучит совсем не блестяще. Ты не находишь, что лучше было бы изменить его?
Кларисса выглядела сраженной. Как бы его ни звали — для нее это не имело ни малейшего значения. Но барон… Частица «де» в его глазах была непременной принадлежностью будущего зятя. Все же Кларисса пролепетала:
— Тебе не следует отказываться от фамилии отца. В том, что он был скромным учителем фехтования, нет ничего постыдного.
— Ну, конечно! — он рассмеялся с какой-то вызывающей дерзостью. — Клянусь тебе, я прекрасно усвоил его уроки бокса. Быть может, у моей матери были причины отказаться от этого превосходного человека, но это касается ее одной и никого больше.
