– Я слушаю вас.
– Вы знаете шефа Отдела Инструкций? – спросил я.
Он слегка приподнял брови.
– Майора Эрмса? Знаю.
– И номер его комнаты?
Священник смешался. Он попытался теребить пуговицы мундира так, словно это была сутана.
– Вероятно, произошла… – начал он, но я его прервал:
– Итак, какой это номер, по вашему мнению, господин аббат?
– Девять тысяч сто двадцать девять, – ответил аббат. – Но я не понимаю, почему я…
– Девять тысяч сто двадцать девять, – медленно повторил я. Мне казалось, что я уже не забуду этот номер.
Священник смотрел на меня со все большим удивлением.
– Вы… Прошу прощения… Брат Уговорник дал мне понять…
– Брат Уговорник? Тот монах, который привел вас? Что вы о нем думаете?
– Я в самом деле не понимаю… – проговорил священник.
Он все еще стоял за письменным столом.
– Брат Уговорник является руководителем кружка монашеского рукоделия.
– Это полезное дело, – заметил я. – И что же, позвольте узнать, эта ячейка изготовляет?
– В основном литургические облачения и принадлежности для церковной службы, всякую религиозную утварь…
– И больше ничего?
– Ну, иногда… по особому заказу… Например, для Отдела Слежки и Доносительства недавно была изготовлена, как я слышал, партия кипятильников для чая с подслушивателями. А Геронтофильная Секция заботится об одежде и разных мелочах для болезненных старцев, скажем, о грелках с пульсографами.
– С пульсографами?
– Да, для регистрации затаенных влечений… Магнитофонные подушечки, в расчете на разговаривающих во сне… И так далее. Но как же так, разве брат Уговорник не говорил вам обо мне?
– Он говорил мне о различных… – я замолчал.
– Сотрудниках нашего Отдела?
– Мы говорили…
– Прошу прощения…
Священник вскочил с кресла, подбежал к сейфу и тремя уверенными движениями набрал номер на цифровых дисках.
Стальная дверь, щелкнув, приоткрылась.
Стали видны груды разноцветных, с печатями, папок. Священник стал лихорадочно рыться в них, вытащил одну, и я снова увидел его бледное лицо с блестевшими на лбу и под носом капельками пота, мелкими, как булавочные острия.
– Прошу вас, располагайтесь, я сию минуту вернусь.
– Нет! – крикнул я, вскакивая с места. – Передайте эту папку мне! – мною руководило какое-то вдохновение.
Он обеими руками прижал папку к груди. Я подошел к нему, впился взглядом в его глаза и взялся за картонный край папки, он не хотел ее отпускать.
– Девятнадцать, – медленно проговорил я.
Капли пота, как слезы, катились по его щекам. Папка сама перешла в мои руки. Я открыл ее. Она была пуста.
