А потом он почувствовал сильную усталость. Он поднял глаза немного вперед и вверх на неколебимо висящие перед судном серебряные кружева огоньков-двойняшек, и его немного успокоили их близость и постоянство, как будто они были своеобразным флагом «Черного Гонщика». Фафхрд медленно опустился на палубу и растянулся ничком, прижавшись к ее доскам, головой к носу, уткнув подбородок в ладони и по-прежнему глядя на веселых светлячков.
– Ты ведь знаешь, как иной раз таинственно гаснут целые группы звезд в самые ясные ночи Невона? – легко и мечтательно произнес Мышелов.
– Это верно, такое случается, – сонно согласился Фафхрд.
– Должно быть, это оттого, что стены их водяных труб-смерчей сильно наклонились или изогнулись под напором случайного шторма и скрыли от нас их свет.
Фафхрд пробормотал:
– Ну, если ты так считаешь…
После довольно длительной паузы Мышелов спросил тем же тоном:
– Разве не изумляет мысль о том, что в самом сердце каждого из темных, серых смерчей, несущихся вон там, в открытом море, горит (не давая тепла) драгоценность ослепительного, чистейшего, бриллиантового света?
Фафхрд умудрился тяжким вздохом выразить свое согласие.
После еще одной долгой паузы Мышелов сказал задумчиво, как человек, пытающийся свести концы с концами:
– Не правда ли, сразу понятно, что и огромные, и маленькие смерчи должны быть трубами? Ведь если бы они по какой-то непонятной причине сплошь состояли из воды, они бы полностью осушили океан и наполнили небо густейшими облаками – да нет, морем воды! Ты с этим согласен?
Но Фафхрд уже спал. Он видел сон, во сне он перевернулся на спину, и одна из мерцающих точек отделилась от своей сестрицы и порхнула к нему, превратившись в длинное и тонкое существо с черными волосами, бледное, как луна, обернутое тончайшим черным с серебром кружевом, которое волшебным образом подчеркивало наготу. Она смотрела на Фафхрда нежно, однако и оценивающе, и ее глаза были бы фиолетовыми, если бы вокруг было чуть посветлее. Он улыбнулся ей. Она чуть заметно покачала головой, ее лицо стало серьезным, и она спустилась ниже, пролетев над ним от головы к ногам, ее воздушные пальцы занялись бронзовой пряжкой его широкого ремня, а девушка, развернувшись, прижалась прохладной щекой к его лихорадочно горящему лицу и зашептала тихо, но вполне отчетливо прямо в его ухо (и каждое слово звучало так, будто оно было написано самыми черными чернилами на матово-лунной бумаге):
– Поворачивай назад, поворачивай назад, самый замечательный из мужчин, к Стылым Пустошам, к Царству Теней и Смерти, потому что это единственный способ остаться в живых… Доверяй только луне. Не верь ничьим пророчествам, кроме моих. А сейчас – на север, на север, только на север…
