— Без сомнения, тебе будет удобнее ехать верхом, чем путешествовать пешим.
— В стенах гостиницы — вряд ли, — усмехнулся Парл Дро, повернулся и пошел прочь. Монах прищелкнул языком, увидев его хромоту. Охотник обернулся и посмотрел на него. Монах невольно отступил на шаг и снова спрятал руки в рукавах.
Дро вышел за ворота, перешел по цепочке камней уличную канаву и зашагал по другой стороне улицы. Но, проходя мимо кожевенной лавки, он обнаружил, что монах догнал его и теперь семенит почти бок о бок.
— Сын мой, нам должно расстаться друзьями.
— Не думаю, что это обязательно.
— В священном писании сказано, что обязательно, — с важным видом заявил монашек. — Всем, кто повстречался в пути, должно расставаться друзьями.
— Жаль, что это правило никогда не соблюдается.
Женщина грациозно склонилась к большой печи для обжига горшков. Ее волосы были того же цвета, что и глина. Она смерила Дро долгим и нежным взором и заставила зазвучать в его душе те самые струны, что он так не хотел трогать. Но тут монашек дернул его за рукав и отвлек.
— Когда соберешься в путь, подумай о лошади. Мы можем договориться без посторонних, если хочешь, тогда я уступлю ее дешевле. Не забудь.
— Прости великодушно, — сказал Дро, — но, кажется, я уже забыл.
Он толкнул дверь и вошел в таверну.
Монашек остался снаружи с открытым ртом. Когда он обернулся, рыжеволосой женщины уже не было видно.
Четверть часа спустя она вошла в таверну. На ней было другое платье, более открытое, и большие медные серьги в форме листьев. В зале таверны никого не было, кроме кошки — или двух кошек? — и Парла Дро, который в дальнем углу пил местное вино.
Женщина взяла кружку со стойки и присела за столик напротив него. Дро молча посмотрел на нее.
— Не угостишь ли меня? — осведомилась она.
— Не угощу, но если хочешь — пей, — он пододвинул к ней бутыль.
Она наполнила кружку и осушила ее. Солнце лишь чуть-чуть позолотило ее матовую кожу. В ее глазах таился соблазн прохладной тени в летний полдень, оттененный огненным блеском медных листьев в ушах.
— Моего мужа нет дома, — сказала она негромко.
Дро молча смотрел на нее.
— Я хочу сказать, — пояснила она, — что мой дом пуст. И пусто мое ложе.
— Нет, — сказал он. — Спасибо.
— Я не приглянулась тебе.
— Ты очень привлекательна.
— Но не для тебя.
— Почему? Ведь я сам сказал, что ты привлекательна.
— Однако тебе я не нужна. Или я просто кого-то тебе напоминаю? — она улыбнулась ему. — Хорошо бы поплавать на лодке в омутах твоих глаз. Ты очень красив, даже больше, чем рассказывают. И гораздо моложе. Видишь, я знаю, кто ты такой. Может, и другой слух тоже обернется правдой, — она замолчала, ожидая, что он спросит, о каком слухе идет речь. Но Дро, разумеется, промолчал. — Говорят, что ни один охотник за призраками никогда ни с кем не делит ложа. Нерастраченная страсть дает вам запас сил. Как пресловутая девственница, которая может приручить единорога... Нет, я вовсе не хотела сказать, что ты девственник. Да и единорогов не бывает, если уж на то пошло... На улице шелковисто зашуршали капли дождя. Дверной проем затянули серебряные нити. Женщина взглянула на них.
