Впоследствии из Гоголя южность выдуло петербуржским чухонским ветром с Невы, с залива, из селёдочных мглистых и влажных стран Скандинавского бассейна и с хмурого болотистого севера. Как не скрывался он в Италии (удивляются, почему в Италии, а это детство — жара Малороссии, утроба матери для Гоголя была его Италия, он туда убежал из финской России), как не прятался внутри мамки-Италии, но сгубил его чухонский селёдочный ветер. Надуло. Ах Гоголь, Гоголь! Потому и лежал в сапогах и в халате на постели в ночь с 11 на 12 февраля 1852 года, нелепый. Изнемог в борьбе с «мёртвыми душами», задушившими его южное психо. Подумать только! — халат и сапоги на голых ногах, и эти гладкие сопли волосишек, и усики. И, пацанёнок этот, Сашка, которого он заставил трубочку мёртвых душ жечь. А они гореть отказывались, эти 11 глав второго тома. Вообще-то следовало сжечь и первый том. Это Гоголь-цыган и Гоголь-итальянец сжёг Гоголя-чухонца слабокровного, поселившегося внутри его. Через полтораста лет или даже менее американцы сделают фильмы о «body snatchers», — о похитителях тел. «Мертвые души» чудовищны. Это самое неприятное произведение не только русской, но и мировой литературы. В самом деле — подумайте, что может быть гаже персонажей «Мёртвых душ», этих горячечных призраков с самыми отвратительными фамилиями, отборно отвратительными! Что может быть поганее фамилии Ноздрёв? Только фамилия Коробочка. В «Мёртвых душах» действуют не люди, но бесы. И если эти бесы всё же походят на русских людей, то русским людям стоит крепко задуматься…
Петр I, конечно, был царь-реформатор. Он безусловно снабдил нас, выражаясь современным языком, «западными технологиями» в области государственности и военного дела, и, безусловно, благодаря ему, мы побеждали вплоть до 1945 года. Однако он совершил и куда более страшную революцию — этот царь-революционер. Он оперировал русское психо; он безжалостно кромсал по живому, а не только резал бороды и построил европейскую столицу на чухонском болоте. Он пришил одни кровавые куски к другим, не очень заботясь, подходят ли они друг другу, не будет ли отторжения.
Взгляните на московский Кремль, его старой кладки крепостную стену, там, где её не реставрировали; кирпич стены — цвета тёмного мяса, это конское мясо — конина. Это намеренно или ненамеренно был выбран такой цвет — нам неведомо. Но даже если случайно — если просто нравится такой оттенок, это всё равно значит сродство души с этим цветом. Собор Василия Блаженного, выстроенный по случаю взятия Казани, выстроен по татарским мотивам, так бы сказали сегодня. Прямо-таки шатры, татарские — луковицей шатры мечетей возвышаются над тобой, если стать ниже Собора на Васильевском спуске. Храм Василия Блаженного близок к архитектуре мечети, так принято считать, это Восточная архитектура. Абсолютно неверно мнение, что храм выстроили в подражание минаретам захваченной Казани. Мы просто были Востоком тогда, во времена взятия Казани. Мы были родственны и неотличимы от татар и турок. Тогда и ещё долгое время впоследствии. (И даже сейчас). И по одеждам и по оружию, и по архитектуре, и по обычаю носить бороды, и по укладу жизни. И по домашним привычкам размещения женщины в тереме-гареме. И по внутреннему убранству покоев. У наших добрых молодцев были сапоги с загнутыми вверх носками, расшитые цветами и узорами одежды, меховые шапки и шубы в комбинации с узорчатыми тканями. Петр I оторвал нас от Востока, одел в немецкое платье и заставил пить алкоголь, как сейчас в Турции заставляет его пить мусульман светское государство. Его всепьянейшие Ассамблеи — намеренное прививание Востоку алкогольной традиции, а вовсе не бесшабашные забавы Петра. Мы были родные братья турок и татар до Петра.
