А сейчас я только запишу свое стихотворение, и можно будет отправляться домой:
То, что во мне таится,
О том никому неведомо,
То мой секрет.
Но вот завладел он мною
И тянет меня за собою
В глухую ночь.
Секрет мне на ухо шепчет:
Ты не будешь смеяться с друзьями,
Ты не будешь взрослеть вместе с ними,
Если только не дашь мне слово
Не выдать мое имя.
В жизни ль все это или, может,
Просто взяло и мне приснилось.
Но едва лишь ОНО прикоснется,
Я пропала, я вся растворилась.
Слез не лью,
Не зову на помощь,
Руки чьи-то меня обвивают,
Чьи-то пальцы впиваются в тело,
Чей-то голос тихонько взывает,
Манит в лес, как в кошмаре страшном,
Меня неправую,
Меня прекрасную,
Меня порочную.
Меня — Лору.
Надо возвращаться домой. Пора. Уже стемнело. Оставаться здесь дольше не слишком приятно.
Лора.
16 августа 1984
Дорогой Дневник!
Еще никогда в жизни не была я в такой растерянности. Сейчас ровно половина шестого утра, а я так дрожу, что едва в состоянии держать ручку. Только что я снова была в лесу. И заблудилась. Но кто-то меня вел. Мне кажется, я очень плохой человек. С завтрашнего дня начинаю новую жизнь. Не буду думать ни о чем таком. Не буду больше думать о сексе. Может, он перестанет являться, если я очень постараюсь быть хорошей. Может, мне удастся стать такой, как Донна. Она хороший человек. А я плохая.
Лора.
Р. S. Обещаю, обещаю, обещаю быть хорошей!
31 августа 1984
Дорогой Дневник!
Я ничего не записывала в тебя целую вечность, потому что я так старалась быть счастливой и вести себя хорошо, все время находясь среди людей, чтобы не быть одной и не дать воли плохим мыслям. Но сегодня я не могу больше молчать: слишком много всего накопилось.
У меня начались месячные. Это не совсем то, что я думала. На следующей неделе идти в, школу, а тут такое самочувствие. Утром я встала с кровати и вдруг вижу кровь. Я позвала маму, и она, понятное дело, устроила из этого целую историю. Хотя я просила ее никому ничего не говорить, она тут же позвонила папе. И теперь, наверное, в «Грэйт Нозерн» все все знают. Мне просто нужны были эти проклятые тампоны или как там они называются, а она вместо этого начала мне объяснять, что я теперь стала женщиной и все такое прочее. Ну, хорошо. Хорошо. Событие это не рядовое. Но моя жизнь от этого может стать только хуже, если не проявлять осторожности. Сейчас, во всяком случае, у меня колики и я лежу в кровати.
Мама передвинула ко мне в комнату телевизор — весьма мило с ее стороны, — на моем животе грелка, а рядом на ночном столике гора аспириновых таблеток. Телевизор меня не особенно интересует, так что я снова осталась один на один со своими мыслями о жизни и о… других вещах. Мне кажется, то, что выходит сейчас из меня, должно было бы стать источником жизни для какого-то другого существа. Я радуюсь, что больше во мне нет никого. Во всяком случае, ребенка.
