Блейд снова взял нежную теплую руку женщины и потянул ее к постели.
– Я понимаю, – тихо произнес он. – И это совсем не важно. Идем.
Его пальцы скользнули по гибкой спине к застежке, и нагрудник Зулькии с мягким шорохом упал на пол. Девушка, не двигаясь, смотрела на белый квадрат стены. Руки Блейда коснулись золотых полусфер, прохладных, тяжелых… Он чувствовал, как ласка пробуждает к жизни ее соски, как более частым, отрывистым становится дыхание…
– Ты знаешь, что Хончо следит за нами? – его губы нашли нежную раковину уха под водопадом огненных волос.
– Да, знаю!
Ее ответ, неожиданно громкий, смутил Блейда. Он прошептал едва слышно, на одном дыхании:
– Тише… Говори тише…
Она слегка отстранилась и удивленно посмотрела на Блейда. Аметистовые глаза расширились, сверкнули, как два драгоценных камня в оправе темных ресниц.
– Хончо слышал тебя.
Теперь ее голос был негромок, и Блейд не уловил в нем ни страха, ни изумления. Простая констатация факта – и только. Он подавил нахлынувшее раздражение От этих следящих экранов нельзя укрыться! Их техническое совершенство поражало. Неужели они доносят даже едва слышный шепот! Что же, по крайней мере, он получил важную информацию.
Внезапно новая мысль мелькнула у него в голове. А если попробовать… Нет Это подождет. Все подождет…
Груди Зулькии пылали под ее ладонями. Медленно, повинуясь безмолвному приказу его рук, она опустилась на тахту. Бог возжелал ее. Она выполняла долг, она сказала, что нечиста, но великий бог снизошел к своей рабыне. И теперь она отдавалась на милость божью.
Блейд сбросил одежду. Аметистовые глаза следили за ним, покорные, влажные. Он сорвал узкую полоску ткани; медальон – печатка распался с чуть слышным шорохом, блеснул огненный мазок лона. Пальцы его дрожали.
На какой-то кошмарный миг – перед тем, как овладеть ею – Блейд представил, что Хончо сыграл с ним дьявольскую шутку. Реальна ли эта женщина? Или ньютер подсунул ему симлу, фантом, изготовленный с непостижимым совершенством?
Секундой позже его сомнения исчезли. Она не была симлой. Она воплощала всех женщин, даривших ему любовь, всех, чьи руки ласкали его, чьи губы расцветали под его поцелуями. И в этом была тайна, непостижимая тайна, которую он открывал вновь и вновь, не в силах исчерпать, познать се до конца, раз и навсегда.
Она не издала ни звука, даже не обняла Блейда. Но тело ее, как чуткая струна арфы, отзывалось на каждый его жест, ласку, движение. Она была естественной и неповторимой, словно порыв ветра над степью, словно морская волна, прильнувшая к могучему береговому утесу… И, подобно волне, она поглотила его, окутала ароматом плоти, связала прядями огненных волос… Блейд вскрикнул, в последнем усилии выплеснув тяжелый неистовый дурман страсти.
