— Но я не хочу просыпаться, — Заявила Лидор, передернув плечиками. — Пробуждение может быть таким ужасным! И вдруг все окажется, как раньше… Замученный отец, пропавший брат… и я… одна в огромном замке…
Блейд нежно сжал ее запястье.
— Больше ты никогда не останешься одна, малышка, — пообещал он, как миллионы или миллиарды мужчин обещали до него своим подругам. И сейчас ему казалось, что он говорит истинную правду.
Подъем закончился на просторной полукруглой площадке, обнесенной со стороны обрыва двойной крытой колоннадой. Напротив нее поднималась широкая величественная лестница: мраморные ступени с каменными чудищами, застывшими по бокам, статуи божеств из позолоченной бронзы, полсотни гвардейцев, застывших ровной шеренгой вдоль фасада дворца. Собственно, это был еще не дворец Пресветлого, а лишь его преддверие, большой квадратный флигель с куполообразной крышей, где собирался Совет. Император его не посещал, ибо тридцать или сорок пэров, составлявших эту парламентскую палату, являли собой одновременно и слишком многолюдное сборище, и слишком малочисленное. Аларет Двенадцатый, как подобает существу божественному, имел дело с полудюжиной сановников, облеченных настоящей властью, либо — в очень редких случаях — демонстрировал свою персону народу, и такое событие привлекало многотысячные толпы.
Блейд осадил жеребца у правого края колоннады, примыкавшего к лестнице. Спрыгнув на каменные плиты, он помог сойти Лидор и повернулся к старшему из телохранителей.
— Ждать здесь. Четверо хайритов пойдут со мной, — странник оглядел сумрачных светловолосых воинов. — Ольт, Иньяр, Ирм, Ятрон… Нет возражений, парни?
Со своими хайритами он обращался как с равными. Они не являлись ни наемниками, ни слугами, ни, тем более, рабами; эти северяне добровольно остались с ним, когда брат Ильтар увел хайритское воинство в родные степи. В основном это были молодые мужчины, желавшие посмотреть мир, пожить в чужой стране; вполне естественно, что их айденский родич, Эльс из Дома Осс, предоставил им кров, пищу и развлечения, вроде сегодняшней прогулки в императорский дворец.
Дождавшись кивков четырех своих стражей, странник перевел взгляд на Чоса. Его оруженосец и слуга копался в сумке, пристегнутой к седлу, из которой появились сперва богатая мантия, затем — массивные серебряные украшения. Минута-другая, и вид Чоса разительно переменился. Скромный кожаный наряд скрыл бархатный пунцовый плащ, расшитый серебряными листьями, на обнаженных руках засверкали браслеты шириной в добрых пять дюймов, шею охватила цепь в два пальца толщиной, рыжую шевелюру украсил обруч, инкрустированный рубинами. Теперь Чос выглядел так, как полагается доверенному лицу могущественного нобиля, наперснику и хранителю тайн своего господина. Он снял с седла объемистый кофр и поклонился.
