это был номер моего участка на кадастровом плане.
— Однажды, 22 марта, вечером, я почувствовал себя обескураженным. Мы достигли глубины в семьсот ярдов, прошли четвертый слой песка и ничего не добыли. Я дошел до того, что сказал своему помощнику: «Черт возьми, если продолжится так еще два-три дня, я откажусь!»
— На следующий день сильно поднялись цены на нефть, и я был уверен, что это повышение объяснялось значительными покупками Тимоти. Мотивом для него к такому образу действий послужил донос одного из шпионов, основанный на моих же словах, а также (о чем я узнал позднее) четвертый образчик моего песка, полученный за огромные деньги. На этом-то Тимоти и погиб окончательно. Случилось вот что. 26-го в четыре часа пополудни мы добираемся до нефти — и не до маленького слоя! Это был «Strawbery-grove», который стал давать пять тысяч barrels в день!
— Можете представить себе падение цен на бирже и крушение Тимоти! Разбитый наголову, окончательно разоренный, он дошел положительно до сумы. Вот каков был результат его игры на бирже. Уверяю вас, что я был настолько же огорчен этим, насколько и невиновен. Ведь я же, в самом деле, не виноват в том, что этот несчастный задумал подсматривать за мной и принял такое неудачное решение благодаря сведениям, купленным за дорогую цену. Но это несчастье только довело до апогея ненависть, которую он питал ко мне. В его глазах я был единственный виновник его неудач. Он решил, что я украл его долю счастья на этом свете, что между нами идет какая-то странная борьба, где мое благополучие является выигрышем противной стороны, прямой причиной ее неудачи.
— Рано ли, поздно ли, — говорил он всем, кто только желал слушать, — но судьба должна восстановить справедливость, разорив его!
— И, без сомнения, с целью помочь немножко судьбе, он продолжал шпионить за мной, преследовать меня и подсматривать малейшее мое движение. До настоящего времени это ему плохо удавалось, — нужды нет! он не оставит этого…
Эбенезер Куртисс вдруг остановился и сказал:
— Посмотрите-ка на эту траву на берегу — она колеблется, как будто бы большое животное движется там!
Раймунд взглянул в том направлении, куда указывал ему нефтяной король, и действительно увидел, как высокая трава наклоняется и затем снова выпрямляется, образуя как бы дорожку, сейчас же сглаживающуюся, — кончалась она, по-видимому, у группы деревьев на самом берегу реки. Он тотчас стал замедлять ход катера и сказал вполголоса:
