Вокруг всего огромнейшего диска, равнявшегося, по величине своей величине четырнадцати полных Лун, взятых вместе, в том виде, как мы видим ее с поверхности Земли, сияло и горело бледно-оранжевое сияние, окаймленное багрово-красным кольцом. При этом весь Лунный пейзаж, потонувший в тени, окутался какой-то бурой дымкой, под которой превосходно сливались все отдельные подробности этого пейзажа, а вершины гор и кратеров, малых и больших, освещались нежными фиолетовыми блестками. Это было положительно нечто феерическое, чарующее!
В продолжение нескольких минут наши «изгнанники Земли» оставались как околдованные этим неожиданным восхитительным зрелищем, наслаждаясь этой внезапно преобразившейся на их глазах панорамой Лунного мира, любуясь этой новой картиной с мягкими очертаниями и тонами, очарованные этими переливами тонов, этими световыми эффектами. Но так как затмение должно было продолжаться несколько часов, то, насладившись вдоволь этим зрелищем, они решили было вернуться в круглую залу обсерватории, чтобы там свободно обменяться своими впечатлениями.
Первой мыслью Норбера Моони было снять несколько фотографических снимков с Луны при этом новом освещении, что он уже сделал при обычном дневном освещении еще в первые дни своего пребывания на Луне.
На этот раз получились также довольно интересные и удачные снимки. Гертруде же Керсэн это необычайное зрелище навеяло совершенно другого рода мысль, мысль добрую и сострадательную, какую могло внушить ей только истинно доброе женское сердце.
— Знаете, господин Моони, я хотела бы попросить у вас одной милости!.. Могу ли я надеяться, что вы не откажете мне? — вдруг сказала она, ласково глядя на молодого ученого.
Эти слова даже смутили на мгновение Норбера Моони, но тотчас же оправившись, он отвечал с самой любезной улыбкой:
— Ах, Боже мой, неужели вы думаете, что я могу отказать вам?! Все, чем только могу вам быть приятным, я охотно исполню, обещаю вам это заранее!
— Видите ли, — как-то робко и нерешительно начала девушка, точно все еще опасалась отказа, — я сейчас думала об этих несчастных, заключенных во флигеле, и мне стало жаль, что они не насладятся этим превосходным зрелищем, не увидят этого редкого явления природы. Мне кажется, что им и без того тяжело сознавать себя заброшенными на Луну и при этом ничего не знать и не видеть, что вокруг них творится и происходит, не видеть и не знать всех тех чудес, какими нас утешает Луна в нашем изгнании. Нельзя ли как-нибудь дать и им взглянуть на это затмение? Вот о чем я хотела вас просить!
