— Да, вы правы! — согласился молодой астроном, желая успокоить возмущенного карлика. — Но только не забывайте, Каддур, что ваша ненависть не может быть нашей, и что мы не можем чувствовать совершенно то же, что чувствуете вы.
Теперь и Каддур в свою очередь вынужден был согласиться и обещал быть менее требовательным. Но сделал он это лишь для того, чтобы изменить свою тактику и по крайней мере добиться, чтобы ему поручено было присматривать за пленными.
— Вы их не знаете! — говорил он. — Они, поверьте, опять сыграют с вами какую-нибудь штуку, от которой вы не возрадуетесь. Ведь это — негодяи в полном смысле этого слова, и их не следует ни на минуту терять из виду.
— Об этом позаботится Виржиль! — отвечал Норбер Моони, не склоняясь и на эту просьбу Каддура. — Вы были бы плохим тюремщиком, Каддур, потому что вы так враждебно настроены против этих людей! Простое чувство человечности воспрещает мне вверить вам эту обязанность, и потому, если вы хотите доказать мне вашу дружбу и ваше расположение, чему я охотно верю, то прошу вас, — и не заговаривайте со мной об этом. Вы должны позабыть, что эти люди здесь, или же держать себя так, как если бы о том совершенно забыли…
На это Каддур опустил глаза в пол, но мрачный огонь ненависти и чувство мести по-прежнему не угасали в них. Нетрудно было видеть, что никакие строгости, никакие увещания помочь здесь не могут и что ненависть бедного карлика к этим людям, к этим мучителям своим, сильнее всякого другого чувства.
ГЛАВА VII. Отрывки из дневника Гертруды
«Сегодня исполнилось ровно шесть суток, как мы находимся на Луне. Я без труда поверила бы, что мы здесь не шесть суток, а целых шесть недель, даже шесть месяцев, если бы господин Моони захотел серьезно уверить меня в этом. Здесь положительно не знаешь, что думать и чему верить в этой странной стране, где все необычайно, все удивительно и почти невероятно для нас, жителей земного шара. Надо прожить день, продолжающийся сто сорок четыре часа, чтобы составить себе некоторое представление о том, что называется „бесконечно длинным днем“!.. О, добрая, благодетельная ночь! Чего бы я ни дала за то, чтобы ты наступала каждый вечер то есть каждые двенадцать часов, как мы привыкли к тому от начала веков!.. А эти сиесты, то есть дневные отдыхи, которые мы регулярно устраиваем себе, как мало они походят на настоящий сон, которым мы каждую ночь пользуемся у себя, на Земле! Впрочем, надо же заплатить кое-какими маленькими неудобствами за честь и славу такой необычайной экспедиции, как та, которой мы являемся участниками в данный момент…
