— Ну, да! — воскликнул он. — Отец твой прав!.. Но я сдаюсь не ему, не его справедливым доводам, а только своему параличу!..
Но что же делать? На что теперь решиться? — вот вопросы, которые теперь невольно напрашивались. И, помолчав немного, комендант поставил их один за другим.
Я изложил план отца: назначить свидание в Каракасе и оттуда всем вместе отплыть в Европу. Однако на это необходимо было потратить немало времени, отложив отъезд, быть может, на несколько месяцев, а вместе с тем отложить и свидание коменданта с его детьми на такой же срок. Но теперь, когда он уже видел их, он положительно был не в силах примириться с новой разлукой с ними, он жаждал вновь увидеть их около себя, и как можно скорее, он всеми силами желал немедленной развязки всего этого дела.
— Кроме того, — говорил Жан Корбиак, — нам нельзя терять времени. Мое инкогнито нарушено, через каких-нибудь пятнадцать дней Вик-Любен будет уже в Новом Орлеане и мое убежище станет известно. Откуда я могу знать, что не явятся прямо сюда, чтобы взять меня силой, и что для этого не прибегнут даже к дипломатическим переговорам с Мексикой? Я сделал громадную ошибку, что так поспешил развязаться со своими судами и распустил весь свой гарнизон. Теперь я вполне сознаю это, но делать нечего. А все моя болезнь виной! Я полагал, что делаю хорошо, заранее приступая к ликвидации своего имущества, чтобы Жордас не имел с ним лишних хлопот и забот… Теперь же главное — это предупредить моих врагов и успеть собрать свои пожитки, прежде чем они успеют сюда явиться. По прошествии двух недель, никак не позже, мы должны уже быть в открытом море на моем собственном судне, и быть наготове принять на судно моих детей и твоего отца, как только они прибудут в Новый Орлеан. Быть может, нам удастся приобрести какое-нибудь судно в Галвестоне…
— А вы желаете приобрести судно большой или малой вместимости? — осведомился я.
— Я желал бы судно от трех— до четырехсот тонн по меньшей мере, чтобы взять с собой все, что у меня еще здесь осталось, и перевезти все это в Европу.
— Значит, у вас еще много товара! — с недоумением проговорил я, оглядываясь вокруг.
Мы находились в большой, красивой, но совершенно пустой зале, обставленной всего несколькими простыми стульями и двумя-тремя некрашеными белыми столами.
— Я распорядился продать все, что у меня было самого громоздкого и затруднительного, но у меня еще осталось много такого, на что трудно найти покупателя в Мексике! — отвечал Жан Корбиак с легкой улыбкой. — Впрочем, друг мой, если желаешь убедиться собственными глазами в том, что у меня там есть, то позови Белюша.
