Но не мог вспомнить, кому давал эти клятвы.
И не мог вспомнить, в чем клялся.
Из горла Эмбер вырвался крик, потому что боль незнакомца, его страх и ярость были и ее болью, страхом и яростью, пока она к нему прикасалась.
В тот же миг хватка вокруг ее плеч ослабла. Загрубевшие в сражениях руки стали ласкать, вместо того чтобы впиваться в плоть.
— Прости меня, — хрипло проговорил он. — Я не хотел сделать тебе больно.
Удивительно ласковые пальцы провели по ресницам Эмбер, вытирая слезы. Вздрогнув от неожиданности, она открыла глаза.
Лицо незнакомца оказалось совсем рядом с ее лицом. Несмотря на собственное волнение, он тревожился за нее. Она видела это так же ясно, как густые темные ресницы, обрамлявшие его карие глаза.
— Ты н-не сделал мне больно, — сказала Эмбер. — В том смысле, как ты думаешь.
— Но ты плачешь.
— Это от твоих страданий. Я так явственно их чувствую.
Темные брови приподнялись. Тыльной стороной пальцев незнакомец легонько провел по щеке Эмбер. Ощутил горячую влагу слез.
— Не плачь, нежная фея.
Эмбер невольно улыбнулась сквозь слезы.
— Я не фея.
— Я не верю тебе. Только волшебное существо могло вытащить меня из той ужасной темноты.
— Я ученица Кассандры Мудрой.
— Ну, тогда понятно, — сказал он. — Ты колдунья.
— Вовсе нет! Просто я одна из Наделенных Знанием.
— Я не хотел тебя обидеть. Я очень люблю ведьм, умеющих исцелять.
— Правда? — испуганно спросила Эмбер. — И многих из них ты знал?
— Одну. — Незнакомец нахмурился. — Или их было две?
Он опять готов был впасть в ярость при этом новом доказательстве того, что лишен воспоминаний, которые у всех людей считаются обычным делом.
— Не надо так яростно драться с самим собой, — попыталась внушить ему Эмбер. — От этого только хуже. Разве ты сам не чувствуешь?
— Мне трудно не драться, — ответил он сквозь сжатые зубы. — Драться — это то, что я умею делать лучше всего!
— Откуда ты это знаешь? Незнакомец замер.
— Не знаю откуда, — сказал он наконец. — Просто знаю, что это так, и все.
— Но ведь верно говорят, что человек, сражающийся с самим собой, никогда не победит.
В молчании незнакомец выслушал эту неутешительную истину.
— Если тебе суждено вспомнить, — добавила Эмбер, — то ты вспомнишь.
— А если не суждено? — резко спросил он. — Так и останусь до конца жизни человеком без имени?
Его слова легли в опасной близости к тому темному предсказанию, которое омрачало жизнь Эмбер.
— Нет! — воскликнула она. — Я дам тебе имя. Я назову тебя — Дункан.
