Опасность скорее крылась в другом: мораль для простых приверженцев была слишком легковесной, полностью соответствовавшей нравственности населения Юга. Однако же здесь не следует впадать в преувеличения. Так, например, катарская церемония, называемая apparelhamentum vum servitium (Служение), происходила, по-видимому, каждый месяц, и одной из ее существенных частей было испытание совести, нечто вроде публичной исповеди, как в ранней церкви. Верующие начинали с того, что обращались к дьякону, председательствующему на церемонии: «Мы явились пред Богом и вами и по приказанию Святой Церкви, чтобы отслужить службу, получить и прощение и' наказание за все грехи, совершенные нами словом, помыслом или делом с рождения и доныне, и испрашиваем у Бога и у вас снисхождения и молитвы за нас Святому Отцу милосердия, дабы он простил нас». В общем, это почти слова католического Confнteor («Исповедуюсь»). Далее верующие говорили: «Возлюбим Бога и предадим оглашению все наши грехи и многочисленные и тяжкие прегрешения, во имя Отца и Сына и чтимого Святого Духа, почитаемых Святых Евангелий и Святых Апостолов; молитвой, верой и спасением всех правых и преславных христиан и блаженных усопших предков и здесь присутствующих братьев мы просим вас, владыка наш, простить нам все наши грехи. Benedicite, ¦pбrate nobis (Благословите, помилуйте нас)». Как видим, здесь даже присутствует нечто, напоминающее сонм святых. Да и катарские пастыри, для которых тела с тех пор, как они получили consolamentum — лишь храмы Святого Духа, почитаются своими последователями в этом качестве. Одновременно это и самая обычная катарская церемония, называемая melioramen-tum («Совершенствование»), в которой инквизиторы узрели чуть ли не поклонение верующих священникам.
Но вернемся к Служению (servitium). Зачитав вступление, верующие продолжали: «Ибо многочисленны грехи наши, коими мы каждый день, денно и нощно оскорбляем Бога словом, и делом, и помыслом, вольно и невольно, больше по наущению злых духов, коих носим во плоти, которой облечены». Эта последняя формула любопытна не только вступлением — она свидетельствует, что даже получившие consolamentum, хотя и желают этого, не могут не грешить. Они — добыча злых сил, которым невозможно сопротивляться. Здесь сквозит слишком легкое извинение всякого рода грехов. Но разве у католиков так же, как и у катаров, не пишется, что даже праведник грешит семь раз на дню?
