Миша растерялся. Сам он почти никогда не плакал и по-разному относился к слезам. Когда приходилось встречаться с плачем капризной девочки, у него являлось желание хорошенько поколотить ее. Когда кто-нибудь плакал от физической боли — от ушиба, от пореза, — Миша сочувствовал. Были слезы, которые вызывали жалость и желание утешить, помочь. Два раза в своей жизни мальчик видел слезы, которые, как клещи, сжимали сердце. Так плакала дважды мать… И теперь Миша не знал, как поступить.
Рыданья подростка то затихали, то вновь нарастали.
— О чем ты плачешь? — спросил Миша, подходя ближе.
Рыдания прекратились.
— Что у тебя случилось? — снова спросил Миша, трогая фигурку за плечо.
Та резко повернулась к нему и гневно отстранила его руку. Это была худенькая девочка.
— Не тронь! — крикнула она и снова отвернулась.
Не зная, что делать, Миша растерянно оглянулся. На улице темно и пусто. Не слышно ни одного прохожего «Вот дурацкое положение, — подумал он, — уйти, что ли? Какое мне дело до нее?»
Он сделал шаг в сторону, но остановился. После общения с мерзкой и преступной воровской шайкой настоящее человеческое чувство особенно тронуло душу мальчика. Пускай этим чувством было горе.
Тем более он не мог оставить девочку, не узнав, в чем дело. Мише остро захотелось помочь этой строгой худенькой девочке.
— Вы скажите… Я помогу вам, — сказал он, переходя на «вы». Девочка уже не плакала, и только порывистое короткое дыхание выдавало ее состояние.
Миша ждал.
— Помочь мне нельзя, — у меня карточки украли. От этих слов у мальчика дух захватило и невольно сжались кулаки.
— Ух, паразиты! — процедил он сквозь зубы.
У девочки снова дрогнули плечи.
— А чего плакать? Слезами не помочь. Как это вы неосторожно? — сказал он ей.
— Сама не знаю. Я недавно спохватилась. Наверно, когда ходила за хлебом.
— Ничего. Как-нибудь проживете. Теперь не зима.
— Да, конечно… Поголодаю… не умру…
— Сейчас овощи есть. Не так уж страшно, — продолжал утешать Миша.
Девочка достала платок, вытерла лицо и медленно зашагала прочь. Миша пошел рядом.
— Это когда один, трудно. А если с родными, так ничего. Поделятся.
Она посмотрела ему в лицо, но в темноте разглядела только его строгие глаза.
— Да, когда с родными, — тогда хорошо, — сказала она и отвернулась, чтобы скрыть снова выступившие слезы.
Некоторое время шли молча, чувствуя какую-то неловкость.
— Вы учитесь? — спросила наконец девочка.
— И да и нет. Я работаю, а на работе учусь.
— В ремесленном?
