Он вышел из дворца и остановился на площадке у центрального входа. Закурил. Едва он сделал первую затяжку, как откуда-то сбоку здания появился Никита Сергеевич. Он был в широких чесучовых брюках и заправленной в них белой рубахе. Впрочем, за это писатель не ручается. Ведь с тех пор прошло более четверти века. Никита Сергеевич шел быстрым размашистым шагом и кажется даже от быстрой ходьбы рубаха на нем плескалась под ветром. Редкие, разбросанные там и сям случайные люди на площади перед дворцом, не умея иначе выразить свои чувства, при виде шагающего с озабоченным лицом главы партии и государства, стали аплодировать. Писатель немного растерялся. Он, как уже было сказано, только что закурил. Аплодировать с папиросой в руке было неудобно, бросить же папиросу на чистую священную кремлевскую землю он не посмел, а потому не нашел ничего лучшего, как сунуть папиросу в зубы, а руками не слишком уж, чтобы с энтузиазмом, но вежливо стал хлопать. Никита Сергеевич как раз проходил мимо писателя. Он с явным неудовольствием посмотрел на нахальную рожу писателя с папиросой в зубах и нахмурился. Очевидно, ему что-то не понравилось. Вот и все. Никаких последствий для писателя этот эпизод не имел. Впрочем, придраться было не к чему.
Но вернемся к монетке, которую увидел на асфальте писатель. Он было прошагал дальше, но затем, повинуясь внутреннему порыву, вернулся и, оглянувшись по сторонам, быстро поднял ее и сунул в карман.
Вечером, досыта намучившись над неподатливой рукописью, он отправился на прогулку со своей собачкой по кличке Керя. Едва лифт, спускавшийся сверху, остановился на их этаже и его двери автоматически открылись, как Керя первым юркнул в кабину, где стоял худощавый мужчина лет тридцати пяти с лицом аскета, небольшой рыжеватой бородкой и твердым немигающим взглядом. В руке у него была черная папка. «Деловой», — подумал писатель. Керя по своему собачьему обыкновению уже бесцеремонно обнюхивал ноги незнакомца
— Почему без намордника? — сердито сказал человек.
— Кого вы имеете в виду? — безо всякой задней мысли спросил благодушно настроенный писатель.
— Не вас, разумеется, — язвительно ответил незнакомец. — Согласно постановлению Моссовета собаки должны выводиться на поводке и в наморднике. Впредь имейте в виду.
Едва он закончил говорить, как лифт остановился. Субъект с папкой первым вышел из кабины и бодро зашагал через вестибюль к выходу из подъезда. Настроенный вначале благодушно писатель ничего не успел сказать в ответ. «Наглец! По какому праву он поучает меня в моем же собственном подъезде?!» — мелькнула возмущенная мысль. Но едва он вознамерился шагнуть вслед за субъектом из кабины лифта, как заметил на полу ярко блестевшую монетку. Мне сегодня везет как никогда, с усмешкой подумал он и уже без колебаний поднял и опустил в карман пиджака монетку. Разглядывать ее было недосуг — Керя уже мчался к выходу. Гуляли они обычно в скверике рядом с домом. Керя по необходимости высоко задирал заднюю ножку у каждого кустика, потом увязался за какой-то легкомысленной собачонкой и исчез из поля зрения.
