— А потому, Валечка, что любовь это природное явление, — сказал Подлянка, раскрывая в улыбке свой жабий рот. — При том весьма неустойчивое. Как погода. Брак это гражданский союз. Он должен быть основан не на зыбких переменчивых чувствах, а на строго эгоистичном фундаменте. На расчете. На взаимных интересах.
— Не обязательно материальном, — включился в разговор Шурка. Он страстно любил показать себя интеллектуалом. — В материальном расчете есть что-то низкое, купеческое. А вот когда присутствует и моральный расчет — сходство душ, умов, темпераментов — тогда это современно, в духе энтээр. Любовь надо планировать, как выпуск книг или производство мяса. Ибо стихийная любовь это необузданная, разрушающая сила, хаос
— Вот именно, — Подлянка от удовольствия потирал руки и оглядывал всех сальными глазами. — Совершенно согласен. В неконтролируемой разумом любви есть что-то первобытное, жеребячье. Может именно это всем как раз и нравится.
Мы снова захохотали, а Валя слегка покраснела. Мне даже показалось, что она вот-вот поднимется и уйдет, хотя в общем-то было некуда. Нас темной угрюмой стеной обступил лес Признаюсь, что я наблюдал за реакцией Вали на этот довольно скользкий разговор с интересом и даже с известным злорадством. К слову сказать, хотя все мы были прожженными циниками, в присутствии Вали мы не переходили известных границ. Однако Валя не ушла, она просто умело переключила разговор на другую тему.
Спали мы в трех палатках. Валя в своей маленькой, одноместной, мы с Шуркой в двухместной, а Подлянка с алиментщиками в трехместной. Когда мы с Шуркой устроились в своей палатке на ночлег, он сказал: »
— Растравил меня Подлянка, бесов сын. Не зря он, чую, завел сегодня этот разговор. Долго мы так не выдержим.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я, невольно настораживаясь. Уже по одному его тону можно было догадаться, о чем пойдет речь.
— Да вот, понимаешь, мы ведь тоже не железные Ты думаешь я не вижу, какими жадными глазами ты смотришь на нее.
— На Валю, что ли? — слегка растерявшись, но тоже с усмешкой единомышленника спросил я. А ведь и правда была в моем отношении к ней какая-то раздвоенность. Не хотелось мне показать ему, что я отношусь к ней и по-другому. Вот и принял этот фатовский тон. К лицу ли мне такому бывалому парню стыдливость? Еще уроню себя в его глазах. И я мысленно с силой долбанул кулаком по голове свое второе слюнтяйское "я", чтобы не высовывалось. — Да, аппетитная штучка, — сказал я. —
