— Это не выход, — вздохнув, сказал я. — Ей нужна постоянная прописка. Серж, что делать? Выручай, дружище. Сегодня ты меня, завтра я тебя.
Я наконец сказал те слова, которые он хотел услышать. Сергей встрепенулся, глаза его засветились любовным светом. Казалось, он нежно гладит меня взглядом.
— Знаешь, — поджав губы, многозначительно заговорил он. — Есть один выход.
— Какой? — дрогнувшим голосом спросил я. Серж заговорщицки наклонился к моему уху:
— Мне не хотелось бы здесь говорить об этом. Пойдем, выйдем.
Мы поднялись и, слегка пошатываясь, пошли через зал, натыкаясь на закончивших танец пары. Серж привел меня в туалет, где хотя все блестело белым кафелем, все же ощутимо попахивало хлоркой. Мы молча постояли каждый лицом к стене, прислушиваясь к мирному журчанию воды в писсуарах, затем Серж задернул молнию на брюках, огляделся по сторонам, убедившись, что никого, кроме нас там нет, значительным, приподнятым тоном сказал:
— Тебе крупно повезло, старик, что у тебя есть такой друг, как я. Фиктивный брак — вот самый простой и надежный путь.
Мы подошли к умывальникам.
— Но, — начал было я, но он перебил, пренебрежительно махнув при этом рукой. — Пустяки. Абсолютно безопасно. Можешь не беспокоиться. Стопроцентная гарантия тайны и успеха. Я сам займусь этим делом.
В порыве благодарности я с чувством пожал его руку.
* * *
— Да, я отчетливо понимаю, что не имел права делать этого. Все так. А имеет ли право алкоголик пить? Курильщик курить? Наркоман колоться? А ревнивец ревновать?
Попробуем следовать строгим юридическим нормам. Как я должен был поступить? Разорвать себя пополам я не мог (хотя и пытался сделать это), чтобы одна половина была дома, вторая — с Лерой. Развестись с Катей, зарегистрироваться с Лерой и жить с ней на законных основаниях? Да, я мог бы на это пойти, по крайней мере, лет 10-15 назад. Но сейчас? Нет. Отпустить ее? Пусть уезжает в свои распрекрасные Сочи? О, милые моралисты! Как мне нравятся ваши глубокомудрые и трезвые головы, где рождаются чистые и светлые, подобные полярным снегам мысли. Вы можете гордо указать пальцем на выход из любого тупика, самого запутанного лабиринта. Вы все знаете, обо всем легко беретесь судить. И тем охотнее, чем меньше это касается вас. Вы всегда и во всем правы, и я заранее согласен с любым вашим приговором. Лишь с одной оговоркой — вы, здоровые, будете судить больного, считая его здоровым. Ведь любовь — это тоже помутнение рассудка, тоже род душевной болезни. А теперь судите.
