— Иди ко мне, — позвал я сдавленным голосом с кровати, на которой сидел. Лера поднялась со стула, оглянулась на стол, уставленный бутылками и всякой снедью, растерянно спросила: «Может, потом?» Я покачал головой. Она протянула ко мне свои руки, наши ищущие губы сомкнулись.
В постели, трепетно обнимая и целуя меня, она прижалась ко мне и пылко шепнула: «Милый, любимый». Те слова и сейчас живут в моем сердце. Она пахла морем, солнцем и счастьем. Это был самый неповторимый, самый прекрасный миг моей жизни.
Так мы стали любовниками. Но разве это универсальное слово может передать глубину, суть и дух наших отношений, то, как мы вместе ощущали радость солнечного дня, расцвета и ликования жизни, то волнение, с которым я наблюдал отсвет утренней зари в глазах любимой, пылкость, взаимную нежность, лихорадочный, сумасшедший блеск в ее глазах.
Мучила ли меня совесть? Думал ли я о Кате, о своем долге супруга и гражданина? Нет, я ни о чем не думал и совесть меня не мучила. Все исчезло, все нравственные категории, о которых я так мастерски любил вещать с видом первооткрывателя прописных истин, растворились, превратились во что-то маленькое, микроскопическое. До них ли было мне захваченному невиданным ураганом. Это сейчас я могу спокойно и деловито подсчитать все пробоины и потери.
Лера очень любила дальние прогулки по горам. Я со временем оценил артистизм ее натуры, ее тонкое, поэтическое восприятие мира. Это проявлялось всегда неожиданно. Однажды мы (вопреки объявлению о запрете) пошли в горы. Нам удалось пройти незамеченными лесниками через заповедник. Места там очень красивые. Мы, не торопясь, поднимались все выше и выше. И чем выше мы поднимались, тем более царственной открывалась перед нами красота. На вершине, захваченные расстилающимся перед нами прекрасным видом, мы молча стояли, держась за руки, затем Лера вдруг порывисто повернулась ко мне, она как-то растерянно улыбалась, но на глазах у нее были слезы: «Я так счастлива. Спасибо тебе. Это ты подарил мне все это».
Короче, небо было безоблачным. Все было прекрасно. Неприятности были впереди.
Увы… Все проходит. Никому не дано остановить мгновения. Неумолимо приближалось время моего отъезда. Я мрачнел и все чаще задумывался, что же делать. Расстаться с ней я, разумеется, не мог. Знал бы я с самого начала, в какой полный превратности, опасный путь я пускаюсь. Нет, даже сейчас, оглядываясь назад, я могу сказать, положа руку на сердце: я нисколько не сожалею ни о чем, что связано с Лерой. Какой там жалею — я счастлив, что на мою долю выпало все это, что небо послало мне ее такую, какая она есть.
