Джуэл вздернула подбородок.
— Нет, спасибо. У меня слишком много дел дома.
— Понимаю.
Они обменялись напряженными взглядами. Тор слегка поклонился ей, как кланяются джентльмены малознакомым дамам.
— До вечера, мэм.
Джуэл, сжавшись в комок, проводила его взглядом. Тор не оборачиваясь вышел за дверь. Джуэл с трудом подавила желание броситься за ним и умолить его остаться. Она задыхалась, стараясь удержаться и не окликнуть его. Горло ее сжималось от слез, Нет, она скорее умрет, чем обратится к нему с просьбой!
Копыта застучали по каменной дорожке. Затем стук затих: дорожка кончилась, и лошадь поскакала по плотному слою торфа.
— Скатертью дорога! — воскликнула Джуэл, но голос ее задрожал, и она закусила губу, чтобы сдержать слезы.
Далеко к югу, в пустынном пограничном графстве Эр, рассветные лучи разогнали сумрак ночи, которая была там столь же беспокойной, как и в Глен-Чалиш. По длинным коридорам замка Аберкрэйг сонно бродили слуги, зажигая свечи в канделябрах и отдергивая тяжелые занавеси. Седой управляющий вышел в зал, чтобы отпереть входную дверь: это тоже входило в утренний ритуал. За ним семенила нетерпеливо позвякивающая ключами экономка.
— Я пойду на кухню, мистер Бенниш. Его светлость вскоре прикажет подавать завтрак.
Управляющий что-то проворчал в знак согласия. Как только гулкие шаги экономки затихли в отдалении, раздался громкий звон колокольчика. Мордарт Бенниш снова заворчал и, подволакивая ногу, двинулся по коридору на зов хозяина.
В восточном крыле замка царила ледяная стужа. Ветхие тростниковые тюфяки нисколько не согревали камень, а занавески колыхались от сквозняков. Ветер, дувший с пограничных холмов Эра, порой был настолько сильным, что мог разбить открытое окно, поэтому лорд Аберкрэйг не желал рисковать и тратиться на драгоценное стекло.
Когда Мордарт Бенниш шаркая, вошел в спальню, граф Аберкрэйг уже завершал свой утренний туалет. Окончив бриться, он насухо вытер полотенцем подбородок и вздрогнул от холода.
— Доброе утро, ваша светлость.
— А, Бенниш!
— Миссис Твидхэм приготовила завтрак. Чай уже несут.
— Знаю, знаю. Я не затем звонил. Я проснулся посреди ночи и с тех пор глаз не сомкнул.
Бенниш придал своему лицу подобающее моменту сочувственное выражение.
— Снова желудок, милорд?
— Нет, при чем здесь желудок! Всему виной эта чертова Маккензи, что написала мне о моем племяннике! Я полночи пролежал без сна, думая, что бы предпринять, и, похоже, придумал.
