— Сволочь, — пробормотал он. — Проклятая сволочь!
Лицо Кэнби окаменело.
— Вот как? — Он поднял правый кулак и стал рассматривать костяшки пальцев. — Это уже серьезно. Насколько я понимаю, ты осмелился бросить мне вызов. Видишь ли, сынок, у здешней жизни очень простые законы. Никогда не надо рыпаться до тех пор, пока у тебя не отрастут зубки. По крайней мере первые два года. Ну а если кому-то кажется, что он уже стал супергероем и вполне созрел для серьезных разборок… Что ж, такое допускается. Только сначала надо доказать, что ты действительно можешь кому-то здесь предъявлять свои права. Ну-ка, встань!
Родриго с трудом поднялся. Его шатало.
— Подожди меня здесь, — бросил Кэнби и вышел. Минуты через полторы он вернулся в сопровождении двух других сержантов. Оглядев Родриго с головы до ног, один из них презрительно хмыкнул, а другой даже плюнул с досады: вот, мол, отвлекли от важного дела, привели посмотреть на какого-то молокососа.
— Слушай внимательно, парень, — сказал Кэнби. — Вызов нельзя игнорировать, даже если он поступил от родного папы. Так что сейчас между нами будет поединок. Честный поединок, по всем правилам десантной науки. Вот эти ребята проследят за тем, чтобы не было никаких нарушений.
Сержанты осклабились. Происходящее явно их забавляло.
— Побьешь меня, — продолжал Кэнби, — можешь качать права. Ограниченные, конечно. По крайней мере среди своих будешь ходить королем. А не побьешь… Тогда станешь последней шестеркой. Лично об этом позабочусь. Каждый должен знать свое место, не так ли? Ну что, идет?
Родриго помертвел. Кэнби измочалит его, это совершенно ясно. Сначала будет куражиться, уворачиваться от ударов, не нанося ответных. И лишь потом, когда игра ему надоест, он на глазах сержантов, держащихся за животы от смеха, начнет его бить. Жестоко, профессионально, стремясь причинить как можно больше боли. А потом, когда Родриго свалится, вытрет об его щеку подошву своего ботинка. Как о падаль. Ему уже доводилось видеть подобные сцены.
Он попытался припомнить боевые приемы, которыми, даже по словам скупого на похвалы Эрикссона, владел почти в совершенстве. Бесполезно! Жестокосердные экспериментаторы убрали из памяти практически все, что относилось к «рукопашке». Видно, им очень хотелось посмотреть, отважится ли вступить в поединок кобра, лишенная ядовитых зубов.
— Так как? — вновь спросил Кэнби.
И тут в сознании Родриго всплыли последующие события. Он так и будет стоять, не решаясь вступить в бой с этой прекрасно отлаженной, привыкшей побеждать, живой машиной, пока Кэнби не скажет: «Дерьмо ты, парень, дерьмом и останешься». И он облапит его лицо ладонью и оттолкнет прочь, как паршивого щенка, а потом один из сержантов подойдет и ударит Родриго ногой в живот, и тот согнется от невыносимой боли, а другой сержант возьмет его за шиворот, швырнет в ближайшее душевое отделение и включит воду, и они все трое будут ржать, глядя, как он стоит под хлещущими со всех сторон струями и не решается выйти, чтобы не попасть под удары тяжелых ботинок.
