М-с Рейхардт посоветовала мне съесть что-нибудь и постараться заснуть, обещая разбудить меня, если случится что-нибудь для нас благоприятное.
Единственное, чего я желал, было появление корабля или же легкого ветра, о котором в настоящую минуту не было и помина. Мне не хотелось ни есть, ни пить, и я настаивал на том, чтобы м-с Рейхардт поела и легла спать, находя, что мне более подобает бодрствовать и сторожить, чем ей.
Дело было в том, что каждый из нас хотел, чтобы другой первым воспользовался нашим небольшим запасом провизии. Но так как ни один из нас на это не соглашался, то мы порешили, в конце концов, разделить его на маленькие части и подкреплять себя ими при восходе и закате солнца.
Ночью же мы решили быть настороже, сменяя друг друга через каждые три часа. Мне с трудом удалось уговорить м-с Рейхардт лечь на дно лодки и хоть немного заснуть перед тем, как настанет ее очередь сменить меня. Она произнесла вечернюю молитву, к которой присоединился и я, и через несколько минут ее ровное дыхание указало мне на то, что она вкушает тот отдых, в котором так сильно нуждалась. Я был теперь единственным зрителем величественной картины, окружавшей меня со всех сторон.
Самым поразительным ее явлением была та тишина, которая царила над всем. Небеса были так же безмолвны, как и море. Казалось, будто весь мир залит вторичным потопом, и все живое стерто с лица земли. Чувство глубокой тоски начинало овладевать мною. Я не мог не упрекать себя за свое легкомыслие и за риск, которому подверг чужую жизнь. Что ожидало нас впереди, я и сам не знал, но сознавал вполне, что если мы не встретим корабля или не будем прибиты течением к берегу другого острова, то, без сомнения, погибнем.
Теперь я уже твердо был уверен в том, что никогда больше не увижу нашего острова, и как ни страстно желал я все эти годы покинуть его, теперь, когда сама судьба, казалось, разлучала нас, мне становилось грустно при мысли, что я никогда не возвращусь на место своего рождения. Но более всего горевал я о потере дедушкиных бриллиантов: теперь он уже, наверное, никогда не получит их обратно. Если их и найдет кто-нибудь, они сделаются достоянием того, кто их найдет, и дедушка никогда не узнает о том, как дочь его погибла на безлюдной скале, а внука поглотил глубокий океан.
Я вспоминал о чудной Англии, которую так давно мечтал увидеть, и сердце мое больно сжималось, когда я глядел на необъятную ширь, окружавшую меня. Некому было шепнуть мне слова утешения, протянуть мне руку помощи. Неужели мне не будет дано увидеть когда-нибудь те белые скалы, которые Джаксон и м-с Рейхардт так часто описывали мне, что я мог создать их в своем воображении так же ясно, как будто бы они стояли предо мной во всей своей красе?!
