Когда мы сели за стол, я заметил, что старый Степлтон отвечал на все вопросы, заданные обыкновенным голосом, и сказал ему, что он не так глух, как я думал.
— Нет, нет, — ответил старик, — в доме я слышу хорошо, но на открытом воздухе ничего не слышу на расстоянии двух ярдов. На открытом воздухе всегда говорите мне на ухо, но негромко, и тогда я буду хорошо слышать вас.
Я уловил веселый взгляд синих глаз Мэри и ничего не ответил.
— Боюсь — мороз продержится, — продолжал Степлтон, — и несколько дней у нас не будет дела. Зима — беда для нас! Впрочем, я курю свою трубку и раздумываю о человеческой природе. Но что будете делать вы, Джейкоб, не знаю.
— Он будет учить меня читать и писать, — ответила Мэри.
— Нужно ли это? — произнес Степлтон. — Зачем тебе читать и писать? У нас, людей, и без того слишком много «чувств», а если мы еще нагрузим себя ученостью, для нас же будет хуже.
— А сколько у нас чувств, отец?
— Сколько, не знаю, но достаточно, чтобы ставить нас в тупик.
— Только пять, — сказал я. — Прежде всего — слух.
— Да, — ответил Степлтон, — слух иногда полезен, но потеря слуха бывает удобнее. С тех пор как я потерял лучшую часть слуха, я получаю вдвое больше денег.
— Ну, затем зрение, — продолжал я.
— Зрение по временам полезно, сознаюсь, но переправляющиеся через реку зачастую дают крону, если видят, что ты не замечаешь их.
— Теперь мы дошли до вкуса.
— Бесполезная вещь: от него одна досада. Не будь вкуса, нам было бы все равно, едим ли мы черный хлеб или ростбиф, пьем ли воду или лучший эль, а это было бы выгодно по теперешним трудным временам.
— Ну, обоняние.
— Совсем вещь ненужная! На один приятный аромат подле реки приходится по десяти зловоний, и так повсюду.
— Что дальше, Джейкоб? — лукаво улыбаясь, спросила Мэри.
— Осязание.
— Осязание хуже всего. Чувствуешь холод зимой, жар летом, чувствуешь также боль. Нет, осязание доставляет только неприятности. Очень противное чувство.
— Значит, вы думаете, нам было бы лучше без пяти органов чувств?
— Нет, не совсем. Немножко видеть, немножко слышать очень хорошо. Но вы, Джейкоб, забыли о других чувствах. Я считаю, что лучше всех остальных — курение.
— Никогда не слыхивал, чтобы это было чувством! — со смехом возразил я.
— Значит, вы далеко не кончили вашего образования, Джейкоб.
— А чтение и письмо тоже чувство? — спросила Мэри.
— Конечно; точно гак же гребля — чувство. И еще много других, но большая их часть — глупости и ведут к беде.
