— Я никогда не видывал их позже, — мрачным голосом произнес юный Том.
— Я не подозревал, какие опасности близ меня, — сказал Домине. — Люди, которые отправляются в море на кораблях, видят творения Господа и Его чудеса в глубине.
Еще долго говорил Домине на ту же тему, пересыпая свои слова латинскими изречениями. Его прервал младший Том. — Скажите, пожалуйста, сэр, к чему служит человеку речь?
— Ты задал глупый вопрос, мальчик, — ответил Домине. — Нам дан дар слова, чтобы мы могли выражать и сообщать другим наши мысли.
— Я так и думал, сэр. Так почему же вы говорите на такой тарабарщине, которую никто из нас не может понять?
— Прости, дитя. Я говорил на одном из мертвых языков.
— Если он мертв, зачем вы не оставите его в гробу? — Недурно; ты остроумен. (Буль-буль, — послышался его смех).
— Однако, дитя, знай, что с мертвыми приятно общаться.
— Неужели? Хотите, мы высадим вас на кладбище в Батерси?
— Молчи ты. Том, — заметил ему отец. — Извините его, сэр.
— Нет, мне приятно слушать, как он говорит; но было бы еще приятнее послушать твои песни.
— Извольте, сэр, — сказал старый Том и запел:
Скользи, моя гондола…
Песня кончалась словами «хотел бы бабочкой я быть».
— Да, вы могли бы быть бабочкой, — сказал Домине, глядя на него.
Младший Том залился хохотом.
— Да, сэр, я думаю, он скоро сделается бабочкой. Ноги у него отвалились, а крылья еще не выросли. Он теперь кокон, а вы знаете, что из кокона выходит бабочка. Вот смешной старикашка-то, правда, отец? — обратился он к старому Тому.
— Том, Том, иди на нос, мы скоро стрельнем под мост.
— Будете стрелять? — вскрикнул Домине.
— Вы не боитесь огнестрельного оружия? — спросил Том младший. — Ведь нам постоянно приходится стрелять. Вы не знаете этой реки.
— Действительно, я думал, что тут есть только одна опасность — глубина воды.
— Иди вперед, Том, и не смей смеяться над теми, кто лучше тебя! — крикнул старый Том.
— Джейкоб, я не понимаю языка старого Тома и молодого Тома; он так же непонятен для меня, как было бы наречие собаки Томми, — сказал Домине.
— Или как для них ваша латынь.
— Правда, Джейкоб, правда. Я не имею права жаловаться, да и не жалуюсь, потому что все это очень занимает меня, хотя иногда я становлюсь в тупик.
Когда мост Петни остался позади нас, старый Том стал петь одну песню за другой.
— Джейкоб, — сказал Домине, — благодаря стоустой молве я знал, как беспечны моряки, как они равнодушны к опасности. Но я никогда не думал, что можно выказывать такую жизнерадостность. Ты взрослый не по возрасту, а что такое он? Остаток человека, покоящийся на неестественных и плохо приспособленных подпорках; его сын еще дитя, и все вы так веселы, так счастливы!
