— Все пропало. Тома схватили; Мэри валяется в обмороках — человеческая природа. Вот что: он пришел к ней, пришел и солдат; увидел Тома и схватил его. Том стал драться и выбил штирбортный глаз у сержанта, потом хотел убежать — человеческая природа! Тут ворвались солдаты, подняли сержанта, схватили Тома. Мэри принялась кричать и упала в обморок, — человеческая природа. Печальная история, Джейкоб; уж хуже всех чувств — любовь.
— Это ужасная история, Степлтон, — сказал я.
Я дал «глухарю» денег; он ушел. Я же опять повидался с Уорнклиффом, и он заявил, что дела плохи.
— Не теряйте времени, мистер Фейтфул, отправляйтесь в Медстон в «депо» и повидайте полковника, который заведует им. Я же сделаю все, что возможно.
В «депо» мне подали мало надежды и сказали, что все зависит от его королевского высочества, прибавив, что герцог недавно высказывался за строгость наказания в таких случаях.
Объяснив подробности дела, я попросил начальника «депо» позволить мне и невесте арестованного повидаться с ним. Разрешение было дано.
Прочтите ее
В мрачной камере я застал Тома. Он сидел, делая зарубки на палке и насвистывая невеселую песню.
— Как хорошо, Джейкоб, что ты пришел ко мне, но я и ждал тебя, — сказал он. — Что с бедной Мэри? Я только о ней и думаю теперь. Сам я вполне доволен: она меня любит, и я выбил сержанту глаз.
— Но, Том, знаешь ли ты, какой опасности подвергаешься?
— Да, Джейкоб, вполне. Меня будут судить военным судом и расстреляют. Я приготовился. Это все же лучше, чем знать, что тебя повесят, как собаку, или засекут, как негра.
— Не время шутить, Том.
— Я не шучу, но не боюсь и не горюю. Я не сделал ничего дурного. Меня завербовали, когда я был пьян и безумен, и я дезертировал. На мне нет позора; позорно, что правительство терпит такие деяния. Если мне придется быть жертвой, что делать! Ведь умираешь только раз.
В эту минуту дверь каземата отворилась и в нее вошел Степлтон, поддерживая дочь. Мэри бросилась к Тому и в конвульсиях упала в его объятия. Ее пришлось унести. После этого Том попросил меня не пускать к нему больше бедную девушку.
— Попрощайся со мной, — сказал он, — и смотри не пускай ее.
Тут он отвернулся, чтобы скрыть свое волнение.
Я кивнул ему головой, так как не мог говорить, и ушел вслед за Степлтоном и солдатами, которые несли Мэри.
Хлопоты м-ра Уорнклиффа мало помогали. Всю следующую неделю я провел в большом унынии; я тревожился за Тома, ежедневно старался до известной степени убедить Мэри подчиниться воле Провидения и слушал, как она обвиняла себя, называя убийцей Тома и походя на безумную. Полное отчаяние стариков Бизли отнимало у меня всякие душевные силы, и я даже не смел обнадеживать их.
