Шли с подвесными баками. За два часа, прошедшие после вылета на сопровождение бомбардировщиков, на плацдарме, пожалуй, ничего не изменилось. Только ярче светило поднявшееся выше солнце, дымка скрыла горизонт и сделала нечеткими детали пейзажа, видимые с высоты. Но почему-то приблизились с запада дымы пожаров, сопровождавших линию фронта. Почему? Никто даже не обратил на это внимания. Война. Артиллерия бьет, авиация. Мало ли причин для пожаров в прифронтовой полосе…
Кривой Рог выплыл из дымки сразу во всей красе. Нас поразило безлюдье. Никакого движения не замечалось на улицах среди серых, закопченных каменных зданий, скученных на небольшом сравнительно пространстве, и в широко раскинувшихся вокруг этого центра и вдоль Ингульца с Саксаганью горняцких поселках. Кто в городе? Наши или немцы? На эти вопросы никто не мог ответить, у летчиков не было точной линии фронта.
Их послали прикрывать район Кривого Рога, связаться на месте с пунктом наведения. Сейчас на запросы Королева по радио никто не отвечал. Никакого пункта наведения здесь не было, или он не мог ответить. Скорее всего, наши войска еще не дошли сюда, не было обычных для линии фронта пожаров…
Какое решение мог принять Королев? Да и мог ли он принимать самостоятельное решение? Их послали прикрывать Кривой Рог. Никто не перенацелил по радио. Значит, нужно выполнять полученное задание…
Переменными курсами ходили истребители над безмолвным городом, раскинувшимся внизу. Видят ли их снизу? А если видят, то кто? Так и не разрешив этого вопроса, группа вернулась домой.
В штабе полка тоже ничего не знали о положении в районе Кривого Рога. А к вечеру на КП вызвали Архипенко и объявили, что все исправные самолеты сегодня же должны перелететь на новое место базирования, на плацдарм. Слишком уж далеко стало летать на прикрытие наземных войск…
— Здеся поступил приказ перелететь на аэродром Зеленое, — поставил задачу Федор. — От нашей эскадрильи пойдет четверка: я с Цыганом и Королев с Мариинским. Поведет нас штурман полка Овчинников (Цыганом прозвали летчика Бургонова по принципу от противного — он был светлый блондин. Волосы белые, почти как у альбиноса. Лицо тоже белое, без малейших следов загара, обычного у летчиков, проводящих большую часть жизни на аэродроме, на солнце и ветру. К этому прозвищу все привыкли, и ни в воздухе, ни на земле иначе Бургонова не называли).
— Овчинников?! — удивился Королев. — Что, мы сами не долетим?
