— Он был очень точным человеком.
— Каким?
— Точным. Я плохо выразился, наверное… В общем, на него можно было положиться.
— Это я и так знаю. Как вас зовут?
— Михаил.
— Миша, — прошептала она ему в лицо. — Не обращайте на меня внимания. Я пьяная очень плохая.
— Господи, кто же вас обвиняет…
— И не изображайте сочувствия, — посоветовала она. — Или вы правда сочувствуете мне?
— Странно вы как-то говорите.
— Ничего странного. Похороны — это ужасно.
Он кивнул.
— Нет, вы не поняли! — возразила она. — Ужасно то, что всем, в общем-то, все равно, что он умер, но делают такие скорбные лица…
— Вы зря так говорите, нам не все равно.
— У вас доброе лицо! — оборвала его Анжелика. Лицо у Михаила было самое обыкновенное — широкое, щекастое, очень русское. Глаза — непонимающие, немного испуганные. Комплимент его смутил, он повертел в пальцах пустую рюмку и вздохнул:
— Нет, жаль его, жаль…
— Помянем в третий раз, — возгласил Саша.
— Ну, я уже не пью! — воскликнула Анжелика, и ей больше не наливали. Выпили, разговор стал оживленным, на нее уже никто не обращал внимания. Ее мать больше не плакала, сидела, раскрасневшись, шепталась с соседкой по застолью. Лена выпила третью рюмку с трудом, но внешне ничуть не изменилась. Саша молча поглощал рыхлый кусок пирога.
— Знаете, — обратился к ней Михаил, основательно закусив и раскрасневшись. — Нас ведь тоже всех допрашивали. Приезжали на работу.
— Да? И что?
— Ничего. Спрашивали, не было ли чего странного, каких-нибудь жалоб с его стороны, намеков, вообще чего-то из ряда вон.
— Ну и не было, конечно?
— Почему — конечно?
— Потому что никто ничего странного не видел, — пояснила она. — Даже удивительно. Жил, жил и вдруг умер.
— Знаете, а ведь кое-что было, — тихо сказал Михаил. — Только вот не знаю — это имеет отношение к делу или нет?
— А что такое?
— Да вот, — он оглянулся, не курит ли кто, вытащил сигареты. — Не хотите на балкон, покурить?
Она согласилась, он помог ей подняться, и они вышли. На воздухе хмель у нее совсем прошел. Небо было зеленовато-синим, прозрачным, на западе уже горела яркая печальная звезда, фабричная труба на фоне заката испускала тяжелый черный дым.
Анжелика поежилась, взяла у него сигарету.
— Холодно. Так что у вас там было?
— Не так давно, — припоминал он, — мы решили устроить пикничок на даче у одного из наших.
Был повод, по работе, он хотел нас угостить. Жен не приглашали, так что собрались только свои. А Игорь опоздал. Приехал, когда мы все уже выпили, и не один, с дамой. Вам неприятно, да?
