– Но почему же?
– По кочану! – непримиримо взглянула она на мужа, сделав выразительный жест. – Потому, что сыта тобой по горло. Все! Возвращаюсь домой и начну заниматься разводом! Без меня, думаю, тебе легче будет замять этот скандал в посольстве. Пойду собирать вещи.
Олег мрачно покачал головой.
– Скандал уже не замять. Но если развода не будет, отец поможет получить приличное назначение в соцстрану. Не успел тебе сказать: меня вызвали в Москву, и ты можешь не спешить со сборами – улечу раньше тебя. Думаю, что удастся даже поехать вторым секретарем в Венгрию – так мне сказал посол. Будапешт – красивейший город!
– А я с тобой и в Соединенные Штаты не поеду, не то что к нищим венграм, – отрезала Надя, допивая коктейль и поднимаясь. – Считай, Олежек, что наше с тобой супружество кончилось!
Лидия Сергеевна проснулась поздно, но продолжала лежать в постели, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Самочувствие отвратительное: сильно болит голова, подташнивает… Окинув мутным взором комнату – кругом беспорядок – и увидев, что настольные часы показывают почти одиннадцать, она обеспокоенно пробормотала:
– Опять заведующая устроит выволочку… Что же на этот-то раз придумать? Ведь выгонят, как пить дать!
Минувшие годы очень ее состарили. Немногим больше пятидесяти, но выглядит она старухой. Прекрасная некогда фигура расплылась; в волосах полно седины – подкрашивать неохота; лицо опухло, под правым глазом здоровенный синяк. Новый друг и сожитель – слесарь-сантехник поставил: здоровенный детина, заросший рыжими волосами; моложе ее лет на десять. Приехал он на заработки с обнищавшей Украины, там у него семья.
Полежав пластом еще полчаса, Лидия Сергеевна, кряхтя и постанывая от головной боли, встала и принялась искать остатки портвейна – опохмелиться. В таком состоянии она просто не сможет работать.
– Вот козел, все до капли выхлебал! – ворчала она на сожителя, не в силах найти в доме ничего подходящего. – Даже одеколон в ванной, который от него спрятала, и то нашел! А вчера принес бутылку таких чернил, что голова просто разламывается на части! Да еще всю ночь спать не давал… Нет, гнать его к черту! – решила она. – Грязный, скупой… Да и стара я для таких жеребцов.
Ничего ее вокруг не интересовало. Потребности она свела к минимуму; одевалась плохо, за собой не следила. Красивые тряпки, что присылала или привозила ей дочь во время редких визитов в Москву, тут же продавала или пропивала с приятелями. Жила лишь чувствами и пристрастием к выпивке. Но и могучий ее темперамент, видимо, иссяк. Временами, особенно с похмелья, нападала депрессия.
