— Его зовут Паджет, — объяснила Кэт, тряхнув головой в сторону нашего франта.
Кэт совершенно расхрабрилась после вчерашнего, когда дала ему отпор, сославшись на высокую хозяйкину волю. «Каковую, мадам, — весело объявила она, — он не дерзнул оспорить, хоть и зыркнул на меня, словно кабацкий бузила».
— Паджет? — У меня пробудилось любопытство. — Сын Вильяма Паджета, главы Тайного совета?
— Нет, не сын. — Голос Кэт терял задор с каждым шагом к середине двора, где нас поджидал дорожный паланкин, а подле него — тот, о ком мы говорили. — Даже не родственник, а, как он сам сказал, доверенное орудие. Я бы скорее назвала его приживальщиком, недоноском и проходимцем…
— Миледи! — Он отвесил церемонный поклон. — И с ней, разумеется, мистрис Эшли!
Если в наших реверансах сквозила прохладца, то исключительно по причине холодного времени суток.
— К вашим услугам, сэр, — произнесли мы ледяным тоном.
Тем временем Кэт уложила меня в дорожную постель и накрыла одеялом.
— Спите, душенька, — ласково сказала она, оправляя последнюю подушку и запечатлевая на кончике моего носа сладкий и сочный, как летняя вишня, поцелуй. — К рассвету будем в Исткоте, а там уж, будьте покойны, я найду, чем вам заморить червячка! — Задвигая тяжелые парчовые занавески, она, под стук деревянных колец, рассмеялась ободряющим грудным смехом. — Что ж до него, — кивком указала она на Паджета, который сквозь толчею слуг протискивался к собственной лошади, — пусть проказница-стужа ему нос отморозит, да и срамные части тоже, не при вас будет сказано, миледи. Спите спокойно!
Сон, родной брат смерти[9], неотлучно вьется вблизи дорожных носилок. Мягкое покачивание, мерный перестук копыт, тихое позвякивание сбруи, ржание сменяемых мулов даже лунатика увлечет в тот край, где нет сновидений.
Однако в тот день сон мой тревожили загадки Гриндала. Мне снилось, что злобный Катилина с окровавленным кинжалом бродит вокруг королевского трона, а старый король смотрит на него беспомощно, словно смертельно раненный зверь. Тем временем львица — а когти ее тоже в крови — выписывает петли вокруг юного львенка, маленького и слабого, а из ее желтых глаз сыплются смертоносные стрелы. В небесах наверху огненными кометами проносятся огромные выкаченные глаза, и голос Гриндала размеренно повторяет: «Смотри в оба, смотри в оба!» — словно безумный жрец в святилище темного божества. Потом хлынул поток, и на берегу серна искала брода, но брода не было, и ее, сердечную, захлестнуло и увлекло на дно.
