Зеленые колдовские глаза озорно блестели, будто ее позабавила какая-то шутка, которую никто из присутствующих не понял. Томас никак не мог определить, раздражал его или интриговал ее несомненный ум, но одно он знал наверняка: его влекло к этой загадочной, живой как огонь, девушке, и если бы вдруг выяснилось, что она принадлежит к лагерю его противников, это определенно испортило бы ему день.
— Нет-нет, мисс Бальфур, — поспешно сказал он, осознав, что молчит слишком долго, и склонился над ее протянутой рукой. — Сэр Перегрин и я только что закончили нашу беседу, и я как раз собирался удалиться в свои апартаменты в отеле Пултни зализывать раны, ибо он весьма опасный противник в дипломатическом фехтовании. Вы правильно поступаете, прося у него совета относительно обнаруженного вами манускрипта. Я убежден, что мнение сэра Перегрина по любому вопросу бесценно. И, видит Бог, он наверняка его выскажет. Всего доброго, мисс Бальфур, сэр Перегрин. Пойдем, Пэдди, отложим представление до другого раза. Мы должны уйти и оставить сэра Перегрина наедине с его очаровательной посетительницей.
С этими словами Томас поклонился сэру Перегрину и вышел из комнаты, сопровождаемый Дули.
Едва дверь за ними закрылась, как дородный ирландец возбужденно проговорил:
— Так вот она какая, эта девица с французским именем, от которой ты растаял вчера вечером. Беру назад все, что я сказал; ты был прав, заинтересовавшись ею. Что она здесь делает, как ты думаешь?
Томас взял свою шляпу и перчатки с маленького столика в приемной и зашагал к лестнице. Мысли вихрем проносились у него в голове — он пытался понять, что означало неожиданное появление Маргариты.
— По-моему, я не в силах разобраться в поступках мисс Бальфур, и ясно мне только одно — она самая настоящая англичанка и самая восхитительная девушка из всех, кого я когда-либо знал, — сказал он, нахлобучивая шляпу на голову и выходя на солнечный свет. — Скажи-ка, Пэдди, принесли ли мой новый вечерний костюм? Я все-таки решил пойти на бал к леди Сефтон сегодня вечером.
— Чувствую, ты поддаешься соблазну; так ведь, мой мальчик? — спросил Дули, останавливая проезжавший мимо экипаж.
— Ах, Пэдди, дружище, как же хорошо ты меня знаешь. — Зубы Томаса блеснули из-под усов. Согнувшись, он влез в экипаж и уселся на засаленное кожаное сиденье напротив своего друга. — А кто же говорил, что ничто не должно отвлекать нас от такого серьезного дела, как служение своей стране?
