Естественно, у него был клиент. Но я специально позвонила за десять минут до назначенного часа. Я решила, что он сможет перезвонить мне в перерыве между консультациями. Через три минуты я уже говорила с ним. Я кратко поведала ему о проблеме Теда Барлоу. Джош несколько раз повторил «ммм». Наконец снизошел:
— Ладно, проверю твоего парня. И поспрашиваю людей, но не называя имен и всех подробностей. Идет?
— Отлично. Когда сможем поговорить?
Мне было слышно, как Джош шуршит страницами своего ежедневника.
—Ты попала в плохую неделю. Полагаю, тебе это нужно вчера?
— Боюсь, что да. Прости.
Он с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, как обычно делают водопроводчики, когда обследуют вашу систему центрального отопления.
— Сегодня вторник. Сейчас я завален работой, но могу заняться этим завтра, — пробурчал он, наполовину про себя, — В четверг днем времени совсем нет, в пятницу я в Лондоне… Слушай, мы можем позавтракать в четверг? У меня действительно эта неделя забита.
Я глубоко вздохнула. По утрам я не в лучшей форме, но дело есть дело.
— Отлично, — солгала я, — где?
— Выбирай сама, деньги ведь твои, — ответил Джош.
Мы остановились на «Портленде» в половине восьмого. Там целая бригада услужливых швейцаров, которые паркуют за вас машину— на мой взгляд, важное преимущество в эти утренние часы. Я вновь взглянула на часы. У меня не оставалось времени на проявку пленки. Вместо этого я приступила к открытию файла на Теда Барлоу в своей базе данных.
Фирма «Колониальные оранжереи» располагалась в последнем здании, за которым промышленные предприятия уступали место полям орошения. Внимание сразу же привлекала оранжерея, пристроенная Тедом к фасаду дома. Глубина ее была около десяти футов, а в длину она тянулась на все тридцать футов фасада. У нее был кирпичный фундамент, и тонкие кирпичные колонны четко разделяли ее на четыре отдельных секции. Первая была выполнена в духе классического викторианского Хрустального дворца и дополнена пластиковыми моделями украшений на крыше. За ней следовал вариант оранжереи из сельского дневника какой-нибудь выпускницы Эдвардианской женской школы — буйство витражных стекол, разрисованных столь небрежно, что у любого ботаника это вызвало бы истерику. Далее шла спартанская оранжерея. Немного похожая на мою. Четвертая секция была в стиле последних дней Индийского царства — сводчатые окна в пластиковой отделке, которая, правда, только издалека выглядела как красное дерево. Самое место, чтобы посидеть на мебели из ротанговой пальмы, пока слуга обмахивает тебя роскошным опахалом. В Южном Манчестере такое увидишь на каждом шагу.
