Через пять минут она появилась. Все сидело на ней как влитое. С головы до ног выглядела ослепительно, костюмчик и блузка подчеркивали все, что прикрывали. Однако прическа оставалась бесформенно-строгой, и, конечно, тут же были нацеплены огромные темные очки. Губы не подкрашены, лицо чуть припухшее. Непроницаемые стекла очков были нацелены на меня.
– Где моя одежда?
– Как ты себя чувствуешь?
– Где одежда?
– Выбросил.
– И купил эти дешевые, вульгарные, кричащие тряпки. Большое спасибо.
– Дешевыми я их не назвал бы.
– Дешевые в том смысле, которого тебе, Тревис, никогда не понять.
– Радость моя, если тебе безразлично, жить или нет, какое имеет значение, что на тебе надето? Ты поела?
– Нет.
– Нам нужно ехать в контору Бакльберри.
– Никуда не поеду. Я отправляюсь домой.
– Там за дверью нас ждет полицейский. Уж он позаботится, чтобы нас туда доставить.
Она как раз смотрелась в зеркало, поправляя юбку. Повернувшись, одарила меня подозрительным взглядом:
– Зачем?
– Джас Йомен умер.
– А при чем здесь я?
– Возможно, ни при чем. Бакльберри хочет убедиться.
– Не понимаю.
– Кто-то нанял убийцу, который должен был вчера его зарезать. Не получилось. А сегодня его отравили.
– Отравили? – отозвалась она слабым эхом.
– Не очень приятная смерть.
Она сжала пальцы у себя на горле.
– Мне его жаль. Я... я его ненавидела, раз не имел ни капли гордости, не знал приличий и позволял жене путаться с моим братом. Но... отравить – это ужасно.
В сопровождении полицейского мы спустились на лифте вниз. Я заметил, что мы должны поесть. Харди счел эту идею весьма сомнительной. Тогда Изабелл объявила, что ляжет на пол в холле, если не дадут поесть, пусть тогда в суд ее несут на руках.
Пришлось зайти в гриль-бар. Харди уселся было за наш стол, но я послал его подальше. Оскорбившись, он перешел к столу у дверей. Я заказал бифштекс с гарниром. Изабелл потребовала большой стакан апельсинового сока, две котлеты с гарниром и сверх того – картофель фри и чашку кофе.
Я наблюдал, как она постепенно и методично поглощает кучу заказанных блюд. Тишина становилась невыносимой. Резко потянувшись через стол, я снял с нее темные очки. Изабелл хотела вырвать их у меня из рук.
– Ну пожалуйста...
Глаза ее казались беззащитными, неуверенными, смятенными.
– Перестанешь за них прятаться – отдам.
– Прятаться? Мне нечего скрывать. Я еще не осознала случившееся. Не могу. Веришь ли, старалась все обдумать, но мысль как-то... уклоняется от всего.
– Все еще хочешь покончить с жизнью.
