И тут я сам совершил элементарную ошибку, выпустив Улку из поля зрения. Почувствовав, как она вырвала сумочку у меня из рук, я даже не подумал обернуться и глянуть, что она собирается с ней делать. И, хотя в следующий момент я уже дернулся вправо, подальше от ее кресла, злополучный кролик все-таки вскользь задел мою голову и обрушился на плечо, размозжив ключицу. Я неуклюже сполз на пол, в ушах у меня гудело, из глаз сыпались искры; если бы она, воспользовавшись моментом, нанесла второй, на сей раз безусловно смертельный удар, я бы просто не смог от него уклониться. Но неясный силуэт метнулся мимо меня со скоростью дикой кошки, и я издал сдавленный звук, который, по-видимому, должен был послужить мощным предостерегающим криком Дэне... Когда зрение мое слегка восстановилось, я поднялся на колени и увидел, как она тяжело оседает по стене и бессильно падает на пол лицом вниз. Издалека до меня донеслись удивленные и тревожные крики. Я медленно пополз к своей женщине...
Я заработал изрядное сотрясение мозга, настолько сильное, что порой впадал в беспамятство, а медики время от времени светили лампочками мне в глаза, проверяли рефлексы и заставляли выполнять в уме арифметические действия. Моя правая рука находилась на перевязи и налилась свинцовой тяжестью, поврежденная кость здорово побаливала и посему меня всего искололи иголками. Испытывая неимоверную слабость, я все же неустанно интересовался состоянием Дэны. Мисс Хольтцер в операционной; мисс Хольтцер все еще в операционной; мисс Хольтцер перевели в реанимационную палату.
И вот наконец воскресным утром мне сообщили, что состояние мисс Хольтцер улучшилось настолько, насколько это вообще можно было ожидать. Бестолковая фраза – кто, интересно, устанавливает уровень этих ожиданий?
В палату заглянул Гленн Барнуэзер. Его широкое серьезное лицо было печально. Вздохнув раз сто, сокрушенно покачивая головой и распространяя вокруг себя аромат бурбона, он поведал, что Улка погибла. Мне это уже было известно, но я не знал, как это случилось.
– Она рванула на «корветте» на северо-восток. Летела, словно за ней черти гнались. Полиция до сих пор не может понять, как она умудрилась столько проехать без аварии по такой извилистой дороге. Перед Санфлауэром, на прямом отрезке дороги, ей заблокировали путь – развернули машину поперек дороги. Со скоростью миль сто тридцать или даже больше Улка попыталась объехать препятствие. Свернула на гравий, машину занесло, и на полном ходу она врезалась в скалу, двести пятьдесят футов пролетела по воздуху, перевернулась, еще раз ударилась и, вылетев за заграждение, скатилась по тысячефутовому склону, все время кувыркаясь, а последние футов сто уже летела объятая пламенем. Как вы и сказали копам, Макги, она, должно быть, обезумела от горя. Ведь так, а? Обезумела от горя!
