— Ну, хорошо! — выдохнула она, раскрасневшаяся и моргающая, как сова.
— Должна же ты была проиграть мне хоть один разок.
— Ни черта не должна была! И изо всех печенок за тобой рвалась. — Она откинула голову и впервые усмехнулась мне с тех пор, как приняла на борту продукты.
Мы медленно отплыли от яхты и тут, оглянувшись, я заметил Артура, занятого работой, к которой я его приспособил. Он вдевал новые шнурки в ту часть нейлонового полотнища, что привязывают к перилам верхней палубы.
Чуки нырнула, потом появилась возле меня и фыркнула, как дельфин.
— Я бы вас обоих в душевую кабинку засунул, — сказал я. — Возьмете каждый зубами за уголок шелкового платка, левая рука за спиной привязана, в правой — пятнадцатисантиметровый нож.
— Поясни, Макги.
— Мне просто действует на нервы то, как вы кругами ходите и хихикаете. Никак не могу понять, что может двух людей так развеселить.
— Мог бы и догадаться. Я взрослая девушка. Здоровая взрослая девушка. И веду очень здоровый образ жизни. Я с ним сплю в этой твоей бескрайней кровати. И это очень точное слово, Макги. Сплю. Только и всего. Вот я вчера подумала. Может, Артур уже достаточно поправился, а у тебя немало времени уйдет прежде, чем вернешься с продуктами. Так что сперва я душ приняла, одела эту сексуальную штучку из черной прозрачной ткани, слегка сбрызнула и тут, и там, и особо свою маленькую тигрицу. Раскинулась, как картинка, а сердечко девичье бам-бам-бам стучит. И нельзя сказать, чтобы с ним никогда раньше такого не случалось. Так этот сукин сын повел себя так, словно я к нему на улице, на углу пристаю. Он был оскорблен, просто Боже сохрани. Заставил меня почувствовать себя не в своей тарелке.
— Может, ты это не совсем верно интерпретируешь?
— Знаешь, дружок, есть некоторая точка, начиная с которой я перестаю что-либо понимать. И вот эта та самая точка. Его ход. И пока он его не сделает, прямо посреди этой огромной кровати будет проходить невидимая стена. Из ледяных кирпичиков. Все, что он от меня получит, это элементарный медицинский уход.
* * *
Ночью я проснулся от треска линей. Начался прилив. «Флэш» поворачивался, раскачиваясь каждый раз все дальше и дальше в сторону, пока встал по направлению ветра. Я всегда бросаю два якоря таким образом, чтобы судно переносило основной вес с одного борта на другой, когда разворачивается на сто восемьдесят градусов. Так как это была первая ночь на новой стоянке, то я решил проверить, не разболтался ли канат, и убедиться, что яхта раскачивается именно так, как я и предполагал. По правилу большого пальца суда всегда раскачиваются, наклонившись в направлении ближайшей мели. Но ветер может внести некоторые изменения и есть еще приливные течения, которые вы могли не учесть.
