— В магазине.
— Уволили вас?
— Я закрыл дело.
— Та одежда, что была на вас, хорошего качества. Поношенная, но хорошая. И разговариваете вы вежливо, как окончивший хорошую школу. И есть культурно умеете. Мы с Сэмом осмотрели вашу одежду, но никаких документов у вас с собой не было.
— Там должен был быть бумажник с водительскими правами, карточками и тому подобным.
— И может еще с тысячей долларов? Если он и был у вас, Артур, то вы его выронили, падая всю дорогу. Что мы хотели бы знать, и Сэм, и я, это то, нет ли у полиции к вам какого-то интереса, потому что они не больно ласковы бывают к тем, кто пускает подобных посетителей на квартиру.
— Меня никто не разыскивает. Ни для допроса, ни для чего другого.
Она изучающе поглядела на него и сама себе кивнула.
— Ну, ладно тогда. Что вам нужно, мне кажется, это найти какую-нибудь работу, чтобы деньги на дорогу заработать. Вы можете пока пожить у нас, пока денег не наберете. Потом заплатите мне за постой. Я знаю, есть люди, которые просто шатаются по свету. Для молодежи это еще туда-сюда, Артур, но для взрослого мужчины это... Без постоянной женщины вы просто в старого бродягу превратитесь. Так что вы подумайте.
Сэм нашел ему работу по подготовке клуба «Ружье и удочка» к открытию сезона. Артур разослал необходимые бумаги, прошел бюрократические формальности, необходимые для получения водительских прав и выдаче дубликата карточки социального страхования. Это не заняло много времени. Когда он закончил работу в клубе, то подыскал другую, — простым рабочим на строительстве домов вблизи аэропорта.
Сэм Даннинг отгородил часть гаража, а Лифи поставила там койку, стол, лампу и сундук, задрапированный хлопчатобумажным лоскутом, подоткнутым под верхний край. После искренних и долгих препирательств, он стал платить двенадцать долларов в неделю за еду и комнату. Лифи хотела десять, а он настаивал на пятнадцати.
* * *
Рассказывая мне, Артур задумчиво заметил, что это было странное время. Он никогда в жизни не занимался физическим трудом. Старший мастер несколько раз чуть-чуть не уволил его за врожденную неловкость, пока он приобретал простейшие навыки. Зато потом работа стала доставлять ему удовольствие — он обучился забивать гвозди без круглых, как совиный глаз, следов вокруг шляпки; определять, когда цементный раствор застынет до нужной консистенции; вкатывать тачку по пружинящей доске. Артур говорил, что просто в лепешку расшибался, осваивая эти премудрости. Отвечал лишь когда к нему обращались. Сидел с детьми, когда Сэм и Лифи Даннинг уходили в субботу вечером. По выходным он помогал Сэму приводить в порядок катер, а иногда и работал у него матросом, когда кто-нибудь нанимал судно. Он словно прятался от всего, что могло напомнить ему о прошлом и становился кем-то другим. Почти ничего не тратил, копил деньги, не считая их. Он мог лежать на койке, не думая ни о чем. Когда мысли вдруг обращались к Вильме или потерянным деньгам, он быстро обрывал их, возвращаясь к успокоительной серости жизни, чувствуя только, как подкатывает к горлу тошнота от невозможности избежать воспоминаний. Временами он просыпался от эротических снов, связанных с Вильмой, но они быстро блекли, оставляя лишь привкус во рту да ощущение ее кожи на ладонях.
