— Сейчас начнут царапать, если ты не станешь вести себя тише. И не думай, будто я настолько растаяла от твоей лести, чтобы разбудить его. Морису надо выспаться.
Морис Грем был ночным репортером. Он знал всех, кто, по общефедеральным меркам, этого заслуживал, и знал достаточно для того, чтобы при случае создать специализирующийся на шантаже синдикат. Что касается Мориса, то не случая такого не представилось, а сама идея подобного рода никогда бы не пришла ему в голову.
— Послушай меня, Хильда. Я разыскиваю давно слинявшего с родины сына богатого английского лорда. Убитый горем отец предлагает фантастическую награду тому, кто сообщит лос-анжелесский адрес этого прощелыги. Вместе с Морисом мы получим по половине. Если он даст мне адрес, то получит право на ценный подарок в виде сертификата, на котором красуется портрет президента Гамильтона и стоит персональный автограф секретаря нашего казначейства. Видишь?
И я достал из бумажника десятидолларовик.
— Ты говоришь, Лью, как будто читают программу по радио. Даже две программы сразу, так у тебя все перемешано.
— За то, чтоб занять пять минут личного времени Мориса, из отведенного на сон, я предлагаю десять долларов наличными. Два доллара в минуту, сто двадцать в час. Покажи мне кинозвезду, которая получает девятьсот шестьдесят долларов за восьмичасовой рабочий день.
— Ну ладно, — с сомнением протянула Хильда, — раз тут замешаны деньги... Магазин, торгующий пластинками, отчисляет пятьдесят процентов "Квартету Бетховена"... А если Морис не знает ответа?
— Он знает все ответы, разве не так?
Она совершенно серьезно произнесла:
— Иногда я думаю, что так оно и есть. Он знает слишком много, и, видно, это высасывает из него энергию.
Хильда немного отодвинула штору, тонкая полоска света из прихожей проникла в спальню, которая была и гостиной. Я увидел, что пол усеян газетами, стены завешаны полками, ломящимися от книг и катушек с магнитофонными записями. Самой выдающейся деталью в спальне-гостиной были рога огромного животного, возвышавшиеся над комнатой и жизнью ее обитателей. Напротив окна на непокрытой койке спал, спиной кверху, Морис, щуплый черноволосый мужчина в пижаме, свет мгновенно его пробудил. Он перевернулся на спину, тут же сел, свесив с койки ноги и моргая глазами. Его глаза, широко раскрытые, напряженно пытались рассмотреть, что происходит рядом. Уставились на то место в пространстве, которое занимала моя персона, стараясь сфокусировать взгляд и — без очков — ничего толком не различая.
