— Это не принесло бы миссис Килборн ничего хорошего.
— Побеспокойся о себе, Рико. Фильм — убедительное вещественное доказательство шантажа миссис Килборн. Разве она это простит?
— Шантаж? Чепуха! Я никогда не получал никаких денег от миссис Килборн. — Он покосился, ловя взгляд женщины, но он был будто привязан к коробке, которую я держал в руке. Я положил коробку обратно в карман.
— Ни один судья, ни один юрист этому не поверит, — сказал я. — Ты уже внутри ящика. Хочешь, чтоб я прибил крышку?
Он лежал неподвижно секунд двадцать; крутой загорелый лоб сморщился от умственного напряжения.
— Ящик крепкий, — признал он наконец. — Чего ты от меня хочешь?
— Ничего. Абсолютно ничего. Только не суй нос, куда не следует, и отойди подальше от моего клиента. В конце концов, такой... молодой парень, как ты, еще может привлечь к себе благосклонное женское внимание.
Он оскалился, и я счел это улыбкой: он уже улыбался моим шуткам. Я развязал проволоку на запястьях его рук. С трудом Рико поднялся: суставы словно закостенели.
— Ты позволяешь ему легко отделаться, — заметила Мэвис.
— Что ты хочешь с ним сделать?
Взгляд серых глаз был смертоносным. Инстинктивно он отшатнулся от нее, прижался спиной к стене.
— Ни-че-го! — И пошла к выходу.
Но, сказав так, наступила на черный парик и пригвоздила его к полу позолоченным каблучком. Последнее, что я видел в этой комнате, — Рико закрывал рукой лысину, а на его лице отражалось полное унижение.
Мы молча дошли до бульвара и остановили проезжавшее мимо такси. Она сказала, чтоб водитель ехал к "Фламенко".
— Почему туда? — спросил я, когда машина уже двинулась с места. — В такое время отель закрыт.
— Не для меня. И потом... я должна туда попасть, я заняла деньги на такси у служащей туалетной комнаты и оставила в залог свою сумочку.
— Да, ничего себе: усыпанная бриллиантами сумочка и ничего внутри.
— Скажи об этом моему мужу.
— Был бы очень рад.
— О нет! — Она отодвинулась от меня. — Ты этого не сделаешь. Правда?
— Он тебя до смерти запугал. Чем? Почему?
— Не задавай мне никаких вопросов. Я... очень устала.
И осторожно склонила голову на мое плечо. Замерла. Я отклонился, чтобы лучше видеть ее лицо. Серые глаза потускнели. Ресницы накрыли их, как внезапно опустившаяся ночь. Темные губы блестели. Я поцеловал это лицо, эти губы и почувствовал, как ее нога ищет мою, а рука скользнула по моему телу.
Я снова втягивался в водоворот, в омут. Но она и впрямь очень устала.
