Я ей негромко: «Скажите, нет, я уже сплю», — и как завороженная она повторила:
— Нет... Я уже сплю.
Машина проехала к соседней даче. Фары ушли, отвалив в сторону. Погасли. После шума двигателя и ночных криков все разом стихло. Как задернули занавес. Тишина.
Минуту мы с ней стояли у окна молча.
Я сказал — мне, мол, Вика, надо уходить. До свиданья.
— Открыть дверь?
— Не надо. Дверь у вас открыта.
Я осторожно шел к выходу. Она набросила плащ... Она шла следом. Всё молчком. Похоже, после встряски ей полегчало. (Мне тоже.)
Я открыл дверь и, выходя, завел витиеватую, вежливую речь: «Простите меня... Я, в общем... Но я благодарен своей ошибке... Вика, я думаю, что... Вика», — да, да, мягко и деликатно я ей говорил. Красиво говорил. После такой встряски речь нам кстати.
Я даже потянулся к ней... Чтобы на прощанье. Чтобы с любовью... Коснуться пальцами ее щеки...
Она оттолкнула:
— Я для чужих — Виктория Сергеевна! — и отбросила мою руку. (Строга! Но меня всегда грела женская строгость.)
От фонаря упал сильный свет, и тотчас Виктория Сергеевна меня узнала. Были уже у калитки. «Чумовой дедок» — именно так она и Борис меня называли. Меж собой... Слышал не раз их разговоры на веранде.
— Ах, это вы! — возмутилась она с новой силой. — И еще уверяет, что ошибка! Не верю! Скотина!.. Лучше бы Борис застал и прибил вас!
— Дачи такие похожие...
— Не верю! Не верю! Не верю!
Я еще успел сказать:
— Ошибка... Но я не жалею... Я...
Выпроваживая за калитку, она больно ткнула меня кулачком в спину:
— Он не жалеет... Он, оказывается, ни о чем не жалеет. Старый к-кретин! К-козел!
Теперь я бродил без всякой цели... Как только луна!.. Без смысла... Без надежды... Зайдя далеко, я уже не возвращался к даче, где Вика. Я просто тосковал. Я хотел любви. Кружил и кружил по дорогам.
И опять я мешал шоферюгам втихую избавляться от бытового хлама. Один из них прямо у дороги сбросил сдохшие холодильники. Аж три остова! С грохотом... Сбросил старый матрац... Столкнул тумбу... Сам-один залез в кузов и сталкивал. Как он на меня орал! Среди ночи!.. Зачем?..
По той скучной возне, что шла за их забором, было понятно, что вот-вот съезжают. Лето кончилось.
Красивая Вика выскочила из калитки, возможно завидев меня в окно. Но, скорее всего, мы попросту наткнулись друг на друга. На улице... С тех пор, как меня выпроводили, тыча мне кулачком в старые мои ребра и в спину, мы с ней не общались. Мы даже не очень-то здоровались. (То есть я интеллигентно и отчасти виновато кивал ей при встрече — она нет.) Теперь вот стояли друг против друга.
