— Ты собираешься открывать? — сказал я. — Или мне придется забраться внутрь через окно.
— Я сейчас пришлю твоего отца, — ответила она мне. Я думаю, он сможет тебя впустить.
Это был трюк моей Мамы, она говорит со мной о Папаше, как будто он относился лишь ко мне, только ко мне, и она никогда не имела ничего с ним общего (конечно, кроме половых связей и женитьбе на этом жалком старике). Я предполагаю, что это из-за того, что, во-первых, Папаша так называемый неудачник, хотя я не думаю, что он такой на самом деле, но все остальные знают, что он никогда не добивался успеха нигде и ни в чем. Во-вторых, она хочет этим показать, что ее первый муж, тот, который заставил ее произвести на свет кошмар высшего класса, моего старшего полубрата Вернона, был настоящим мужчиной в ее жизни, не то, что мой бедный старик. Впрочем, это ее маленький кусочек женской психологии: несомненно, очень многое о женщинах люди узнают на примере своей мамы.
Меня еще некоторое время подержали за дверью, и если бы мне не так нужна была моя темная комната, видели бы они меня. Наконец появился Папаша с выражением мертвой утки, но не на лице, а на всем его жалком, старом, покрытом перхотью теле. Это сводит меня с ума, ибо, на самом деле, у него есть характер, и, хотя, он не очень то умен, он много читает, как и я, — я имею в виду, пытается взять все лучшее, в отличие от Мамы, которая и не пыталась вовсе и даже не думала об этом. Как обычно, он открыл дверь без единого слова, кроме «привет», и начал подниматься по лестнице к себе в комнату на чердаке, хотя это было полностью наигранно, ибо он знал, что я пойду за ним, чтобы немного побеседовать, только из вежливости, и чтобы показать ему, что я его сын.
Но сегодня я не сделал этого, частично оттого, что мне неожиданно надоел его вид, частично оттого, что мне предстояло много работы в моей темной комнате. Так что я направился к своей цели, и можете себе представить, обнаружил, что этот ужасный старый чудила Вернон устроил себе там кукушкино гнездо, что было чем-то новым.
— Привет, Жюль, — сказал я ему. — И как поживает мой любимый парнюга?
— Не называй меня Жюлем, — ответил он. — Я уже говорил тебе.
Говорил, наверное, 200 000 раз или больше, с тех самых пор, как я изобрел для него это самое имя, из расчета Вернон = Верн= Жюль, автор «Вокруг света за восемьдесят дней».
— И что же ты делаешь в моей темной комнате? — спросил я своего неотесанного брата.
Он поднялся с походной кровати в углу — одеяла без простыней, очень похоже на Вернона — подошел ко мне и начал изображать сцену, которую он исполнял с монотонной регулярностью я уже и не помню, с каких времен. А именно, становился напротив меня и приближался вплотную, тяжело дыша и испуская запах пота.
