– Не совался бы ты к ним, Кокос, – проговорил рыбак. – Оглянуться не успеешь, нос оттяпают.
Пес спрыгнул с колодезной палубы и подбежал туда, где, держа руку на румпеле маленького, деловито гудящего мотора, сидел хозяин.
– Давно надо было бросить тебя русалкам, – изображая недовольство, проворчал старый рыбак.
До рассвета оставалось меньше двух часов, но кальмаров, обычно поднимавшихся на поверхность Кисс-Боттома в это время суток, видно не было. Невеликий улов старика составляла лишь та рыба, какую он сумел подманить лучом фонаря и, трепыхающуюся и бьющуюся, поднять из воды сетью. Он давно научился точно определять, когда кальмары поднимутся к поверхности, и за те двадцать лет, что он рыбачил у рифов, это происходило всегда в один и тот же час. Где же они сегодня? Впереди виднелся огромный силуэт вставшей на дыбы подводной лодки. Море глухо рокотало у ее бортов.
Эта гадина и распугала нынче кальмаров. Небось, начала гнить в соленой воде, проклятая дрянь, отравила море ржой, вот кальмары и ушли на глубину… Посудина, застрявшая на рифах, огорошила его своими размерами. Он никогда еще не видел такой обтекаемой, наглухо задраенной со всех сторон громадины. Как, интересно, дышали ее капитан и команда? Черт подери, вот загадка! Жена не хотела, чтобы он выходил в море нынче утром, но все эти двадцать лет лишь бури и ураганы заставляли его отменить ловлю кальмаров. И никакое ржавое корыто его не застращает – так он объявил жене.
– А кроме того, – прибавил он, – эта посудина давно мертва.
– Нет, нет, – торопливо заговорила жена, – ты ведь знать ничего не знаешь, а я все помню, здесь тогда была. Ну да тебе и знать неоткуда – когда ты в наших краях объявился, все уж кончилось…
Суеверия. Все это время они терзали его жену и подступались к нему, пытаясь одолеть. Нельзя сказать, что он не прислушивался к ветрам и приливам или сомневался в могуществе преподобного Бонифация, но кое-что из того, во что испокон века свято верили его отец и дед, он отказывался принимать на веру.
Он подплывал к диковинной посудине. Вода шипела у ее бортов. Не иначе там внутри змеиное гнездо, подумал старик. Он оглядел задранный нос лодки, потом рубку. Время и волны изрядно помяли корпус, но – странное дело – на железной поверхности не было ни водорослей, ни ракушек. Большая волна перекатилась через корму. На корме остался след: тускло фосфоресцирующая зеленая дорожка и бурые водоросли. Лодка эта подводная, так сказала ему жена. И прибавила: тут дело нечисто – разве может лодка столько пролежать на дне, а потом взять да и всплыть? Старик тряхнул головой. Эта загадка была ему не по зубам. Пронзительный лай Кокоса вывел его из задумчивости.
