А Конан именно по этой причине не мог ничего подсказать ему. Трудно рассчитывать на что-либо при королевском дворе, если прервешь речь монарха!
К тому же и сам он не видел пока, откуда может исходить опасность. И опасность ли это?
Оставалось рассчитывать на удачу…
— Итак, чем ты можешь порадовать меня, мой подданный? Что ты умеешь?
— Я умею все, что положено уметь горцу, — Дункан приосанился. — Умею скакать верхом и карабкаться на вершины. Владею волынкой и прорезной виолой. Могу спеть песнь почета, песнь траура и песнь поношения… Последнюю — только для Ваших врагов, сир!
— Нет, хватит с меня музыки… Сыт я ею по горло! — глаза юного короля недобро сверкнули.
(Он, конечно, знал о темных слухах, согласно которым он, Джемс, — якобы сын придворного музыканта, которым в свое время увлеклась королева, его мать…
И хотел бы забыть про них — да не дают ему забыть…)
— Владеешь ли ты чем-нибудь, что более пристало мужчине, горец? Например — оружием?
Теперь в глубине глаз юноши мелькнула какая-то странная, нездоровая жадность.
— Чем я заслужил Ваши оскорбления, сир?! Плох тот горец, который не умеет обращаться с боевым железом!
— Значит, ты — не плох?
— Никто не хотел бы утверждать обратное, сир! Готов сразиться с кем угодно и чем угодно — по Вашему выбору! Клейморой-мечом и палашом-клейморой, на копьях и на ножах, конный или пеший, в доспехах или без… Какие угодно условия выставьте — и я с клинком либо алебардой…
— Довольно! — прервал его король.
И снова — странный блеск мелькнул в глубине его глаз…
Говорили в старину: спаси нас, Всевышний, от милости сильных мира сего пуще, чем от гнева их…
Дункан замер, оборванный на полуслове.
— А секирой — владеть умеешь? — уже не просто страсть — почти мания горела в глазах у короля. Это столь так явно не соответствовало его сану, что собеседник его сразу же почувствовал себя более свободно.
И напрасно!
Потому что, когда властитель позволяет себе нечто, ему не подобающее,
— это обычно не знак доверия, а знак беды.
Горе тому, кто этого не поймет!
Дункан пожал плечами:
— Алебарда — секире сродни, сир! Приказывай!
— Не замедлю приказать… — Джемс поднялся с места, снова сел, опять привстал. Нервная дрожь била его…
— Ни разу не видел я настоящего секирного боя… Уже много лет, как есть у меня один боец — но долго, очень долго не удавалось мне найти ему пару! Ты — первый из моих подданных, кто согласился!
(Конечно, для такого дела требуется согласие. Во всяком случае, от подданного благородных кровей. А неблагородному — не дашь никогда такого задания…
