Но и тогда, и сейчас Дункан был уверен: ему все-таки надлежит удалиться от жизни. Если не дорогой самоубийцы, — то дорогой отшельника.
И еще в одном он был уверен — тогда и сейчас. В том, что решение свое он не переменит.
Двое стояли на холме, и камень высился перед ними. А по камню вилась надпись, выбитая сотни лет назад.
Не тот холм.
Не тот камень.
Не та надпись…
Не рунами, а иероглифами была написана она. Никогда индейцы Кайова не знали иероглифов, да и вообще какой-либо письменности. Эти знаки оставил какой-то другой, древний народ, уже ушедший на Поля Счастливой Охоты.
Но смысл надписи тоже передавался из поколения в поколение…
Этому месту сужден покой.
Если же кто нарушит его -
Пусть ужас обрушится на его дом,
В жилище его — пусть войдет смерть.
Не оставляя в живых никого,
Пусть станет рука его птичьим крылом,
А ноги обуют копыт башмаки,
Пусть не расстанется он в жизни с бедой,
Пусть…
А вот насчет дальнейшего — расходились во мнениях старейшины. Все-таки не век и не два прошли с того дня, как резец жреца или заклинателя духов покрыл валун иероглифическим узором.
Ясно было одно: дальнейший текст сулил еще более страшные проклятья тому, кто посмеет нарушить покой.
А слово «покой» на диалекте Кайова имеет много значений. И одно из них соответствует значению слова «святость».
Святое Место…
— Ну что ж, если ты решил, — не буду тебя отговаривать, — Конан смотрел на Дункана; во взгляде его смешивались грусть и жалость, и еще какие-то чувства, с трудом передаваемые словами…
— Не буду. Но знай: жизнь неохотно отпускает тех, кто решил от нее удалиться.
Дункан молча кивнул, — не соглашаясь со сказанным, но принимая его к сведению.
— И еще знай: обратный путь тебе не заказан. Когда ты убедишься в ложности своего выбора, — я найду тебя…
Говорили в старину: по течению плывет бревно, а человек — против.
Сила не может проявиться на Священной Земле. Но это — та Сила, которая стоит над людьми…
А ею владеют немногие. Знают же о ее существовании — тоже немногие.
Зато те силы (именно так — с маленькой буквы), которые доступны людям, — способны проявить себя везде. И проявляют…
Особенно же часто люди пускают их в ход именно в пределах тех мест, которые другими людьми почитаются за святыню. И пускают в ход когда — по невежеству, а когда — осознанно, с расчетливым злорадством…
Тот, кто носил прозвище «Большой Нож», прожил в пределах Священной Земли три года. А потом…
А потом он убедился, что жизнь действительно не склонна отпустить его на покой.
