Ни защитить, ни отомстить…
Теперь им оставалось немногое — сделать жалкие три десятка шагов, остающихся до подножья холма. До дома. До того, что осталось от дома…
Но невыносимо трудно было их сделать.
Когда двое мужчин все же сумели превозмочь себя и приблизиться, уже тихо было на дворе.
Лишь гудел огонь, ненасытно пожирая все, что поддавалось горению.
Но давно уже не слышно было ни крика-плача запертых ягнят, ни утробного рева в хлеву.
И собачьего воя — тоже не слышно. Впрочем, его, наверное, и не было. Воет собака, когда ее хозяин лежит при смерти, — но когда ей приходится защищать хозяйское жилище, не воет она, а рычит.
И не только рычит…
Вот и сейчас: грудой окровавленного меха замер в углу двора зарубленный пес из породы косматых пастушеских овчарок. А под ним, скорчившись в луже крови, оцепенел с разорванным горлом незнакомый человек.
Один из тех, кто жег и убивал здесь.
Видно, уж очень спешили они скрыться, если не захватили второпях своего погибшего, перекинув его через седло. Обычно не поступают так горцы!
Но его кровь — была единственной, которую пролили здесь нападавшие. Потому что не оказалось в доме мужских рук, способных держать оружие…
А издали уже приближалась нестройная толпа, и колыхался над ее головами частокол поставленных торчком копий. Кое-где копейная щетина перемежалась трехзубыми вилами, цепами, гнутым лезвием косы…
Вооружившись чем под руку попало, спешил к месту пожарища народ близлежащей деревушки, которая принадлежала клану Мак-Лауд.
Дом Дункана — на отшибе стоял. По прямой не так уж далеко и было: три
— три с половиной полета стрелы.
Но не меряют в горах расстояние по прямой. В горах, бывало, одну милю пол-дня идешь…
Это в свое время очень помогло Дункану, — потому что никто из односельчан так и не узнал про тайну Воскрешения.
Но сейчас…
Сейчас разбойники могли действовать спокойно, не опасаясь, что помощь подоспеет уже через минуту…
Говорили в старину: можно быть одиноким в безлюдных местах. Но самое полное одиночество — в толпе…
Долго стоял клан в молчании даже после того, как угас последний язычок пламени.
А потом каждый Мак-Лауд опустошил свой споррэн — огромный, отделанный мехом кошель на боку, который служит в Хайленде одновременно и кошельком, и сумкой, и заменителем карманов. Потому что не имеет карманов горский костюм.
Когда же опустел последний споррэн — все Мак-Лауды наполнили свои кошели рыхлой землей.
И, выстроившись в ряд наверху домовой стены — там, куда опирались раньше обращенные в золу стропила, — высыпал клан эту землю вниз, внутрь дома.
