— Вот мы и увиделись снова.
— Да, увиделись. А разве ты удивлен этим? Я же предупреждал тебя, что мы расстаемся не навсегда.
— Не навсегда. Но оказалось, что и не надолго.
— Значит, этим ты удивлен, ученик мой?..
— Удивлен. С момента нашего прошлого расставания миновало куда больше времени.
— Ты, оказывается, еще не забыл эти слова — «время», «расставание»… Значит, тебе еще только предстоит забыть их.
— Почему, Учитель?
— Ты еще спрашиваешь — почему… Неужели ты еще не понял, что сейчас ты находишься там, где нет никакого «времени»? А такой вещи, как «расставание» — нет не только здесь, но и вообще нигде…
— Начинаю понимать, Учитель. Поэтому мы и не можем никогда расстаться с тобой на нашем Пути?
— И со мной… — прозвучал еще один голос.
И хотя в нем тоже не было ничего, что, по меркам живущих, определяет тон, высоту или интонацию, Конан мгновенно узнал, что голос этот принадлежит женщине.
Потому что тому, кто наряду с Учителем не узнает Возлюбленную, цена — тот же грош…
Непрерывно менялись черты ее лица — лица, которое было подобно голосу, — и Конан видел перед собой то дочь пастуха в домотканом платье, которая приняла смерть в конце шестнадцатого века… То быструю в движениях, улыбчивую женщину, которая вплоть до своей нелепой гибели на самом рубеже второго и третьего тысячелетий продолжала интересоваться старинным оружием.
А то — смуглую, с иссиня-черными волосами «профессиональную террористку» (как окрестила ее недоброй памяти Корпорация), которой не пришлось уйти в смерть, и которая — вот она, рядом с ним…
Нет, все они теперь рядом с ним! Все трое…
(Это «рядом», опять-таки по меркам живущих, протянулось на множество световых лет, — но не существовало теперь Расстояние, как не существовало и Время).
Все трое… Герда, Бренда, Луиза.
Три лица — и одна сущность. И даже не три лица — одно, словно бы трехликое.
Не обычным сходством схожи они, не простым бесхитростным сходством кровников — сестер, дочерей, племянниц… Некое высшее сходство, высшее родство проскальзывает в их чертах, сливая женщин воедино.
— …И со мной тоже, любимый. Со мной тоже не расставался ты на Пути прежде, не расстанемся и впредь…
И снова длился разговор, который не был разговором. Двое мужчин спорили, а женщина смотрела на них с бесплотной улыбкой.
Смотрела то как мать, то как дочь.
Словно не доспорили они в земной жизни… Словно результат их спора мог что-то изменить в их прошлом или грядущем…
Все уже решено заранее — и прошлое, и грядущее записано в некой Книге Судьбы.
