— А себе ты ничего не хочешь забрать? — спросил Евмен.
— Нет. Но хотелось бы послать пурпурную ткань, ковры и шторы моей матери и что-нибудь сестре — например, эти персидские одежды. Клеопатре нравятся всякие необычные вещи.
— Будет исполнено, — согласился Евмен и дал указание слугам. — Что-нибудь еще?
— Да. Отбери триста комплектов доспехов, самых лучших, какие найдешь, и пошли в Афины, чтобы преподнесли богине Афине в Парфеноне. С посвящением.
— С посвящением… каким-то особенным?
— Разумеется. Пиши:
Александр и греки, за исключением спартанцев, отобрали эти доспехи у азиатских варваров.
— Хорошая оплеуха спартанцам, — прокомментировал Селевк.
— Ответ на ту, которую они дали мне, отказавшись участвовать в моем походе, — заметил царь. — Скоро они поймут, что на самом деле живут в захолустной деревне. А весь мир идет с Александром.
— Я распорядился, чтобы приехали Апеллес и Лисипп и сделали твое изображение верхом на коне, — сообщил Евмен. — Думаю, через несколько дней они высадятся в Ассах или Абидосе.
— Это меня не интересует, — сказал Александр. — А что мне хочется — это установить монумент нашим павшим в бою. Такой, какого еще не видывали. Создать его может один лишь Лисипп.
— Скоро узнаем также, какое впечатление произвела твоя победа на друзей и врагов, — вмешался Селевк. — Мне любопытно, что скажут жители Лампсака, не пожелавшие, чтобы ты их освобождал.
— Письмо моей матери уже отправили? — спросил Александр Евмена.
— Как только ты дал мне его. Сейчас оно уже на побережье. При благоприятном ветре будет в Македонии дня через три, не больше.
— Никто не связывался с нами со стороны персов?
— Никто.
— Странно… Я велел моим хирургам позаботиться об их раненых, а погибших похоронить с честью.
Евмен выгнул бровь.
— Если ты стараешься что-то мне сказать, говори, ради Зевса! — взорвался Александр.
— В этом-то и загвоздка, — вымолвил Евмен.
— Не понял.
— Персы не хоронят умерших.
— Что?
— Я тоже этого не знал, лишь вчера мне объяснил один пленный. Персы считают землю священной и священным также считают огонь, а труп для них нечист, и потому они полагают, что захоронение оскверняет землю, а сожжение оскверняет огонь, который для них является богом.
— Но… что же остается?
— Персы кладут тела умерших на горных вершинах или на крышах башен, где их клюют птицы и постепенно разлагает ветер и солнце. Эти сооружения они называют «башнями молчания».
Александр встал и направился к своему шатру. Евмен догадался, что делается у него в душе, и сделал друзьям знак не удерживать его.
