Мальчик отпил немного воды, потом произнес безо всякого выражения:
— Не называя меня Цезарем. Я никто, и, возможно, всегда был никем.
— Ты ошибаешься! Ты — последний из великого племени хозяев мира. Я ведь был там, когда тебя приветствовал Римский Сенат. Разве ты успел об этом забыть?
— Как давно это было? — перебил наставника мальчик. — Неделю назад? Или год? Я и в самом деле не помню. Как будто ничего такого и не было.
Амброзин решил не сосредотачиваться на этом. И заговорил о другом:
— Есть кое-что такое, о чем я тебе никогда не говорил. Кое-что весьма важное.
— Что именно? — рассеянно, отчужденно спросил Ромул.
— Наша первая встреча. Тебе было всего пять лет, и твоя жизнь была в тот момент в опасности. Это было в глуши лесов в Апеннинах, неподалеку отсюда, если мне не изменяет память. Тогда стояла темная зимняя ночь…
Мальчик поднял голову, вопреки собственному желанию заинтересовавшись началом истории. Его наставник был непревзойденным рассказчиком. И всего несколькими словами он сумел создать особую атмосферу, заставив окружающее отступить в тень, вызвав к жизни призраки прошлого. Ромул взял кусок хлеба и обмакнул его в разваренную чечевицу; бросив на воспитанника довольный взгляд, Амброзин тоже принялся за еду.
— Ну, и что случилось потом? — спросил Ромул.
— Ты отравился. Ты съел ядовитые грибы. Кто-то, по ошибке или намеренно, положил их в твою пищу… возьми-ка кусочек мяса
— А вдруг эта еда тоже отравлена?
— Нет, не думаю. Если бы они хотели убить тебя, они бы уже сделали это. Так что не бойся, мой мальчик. Ну так вот… я вообще-то очутился там по чистой случайности. Я ужасно устал и проголодался, моя одежда изорвалась в долгом пути, я просто окоченел от холода — и вдруг увидел свет в шатре посреди леса, и меня как будто что-то толкнуло изнутри. Это было очень странное чувство, нечто вроде внезапного откровения. Я пошел вперед, не останавливаясь, и двигался при этом как во сне. Наверное, сам Господь помогал мне; ни один из стражей меня не заметил, им словно туманом глаза застлало… а я и сам не заметил, как очутился в шатре. Ты лежал на постели. Ты был тогда такой маленький! И ужасно бледный, губы у тебя даже посинели. Твои родители просто сходили с ума от страха. Я дал тебе рвотное — и весь яд вышел из тебя. А я с того момента стал членом вашей семьи и никогда больше не расставался с тобой.
Стоило Ромулу вспомнить родителей, как его глаза наполнились слезами, но мальчик сдержался и не позволил себе расплакаться. Он лишь сказал:
