Ливия встряхнула головой, как будто желая отогнать беспокоящие ее мысли, и встала. Она направилась к своей лодке, столкнула ее в воду и повела через лагуну, пока не добралась, наконец, до тростниковых зарослей, где остановилась и легла на дно суденышка в ожидании. Растянувшись на сложенной рыболовной сети, она смотрела в медленно темнеющее небо. Косяки диких гусей и стайки уток пролетали высоко над ней, под огромными пухлыми облаками, розовеющими в лучах закатного солнца. Девушка даже слышала крики птиц, готовящихся к долгому перелету. Потом неподалеку пролетела голубая цапля, неторопливо и торжественно, совсем низко, почти над самой водой. На мокрых лужайках и на берегах каналов завели свою тоскливую песню лягушки.
Осень и начало птичьего перелета всегда вселяли в душу Ливии неизменную меланхолию, несмотря на то, что она уже много лет жила в болотах у лагуны. Ей хотелось и самой улететь куда-нибудь далеко-далеко, к другим мирам, за море, ей хотелось забыть о мокрых зарослях, о таких знакомых и таких тревожащих стенах Равенны, большую часть года окутанных туманом.
Сырость, унылый дождь и холодный ветер с востока пробирали Ливию до костей. Но когда возвращалась весна, когда снова прилетали ласточки и начинали вить гнезда в развалинах древних строений, когда солнце вновь начинало сверкать на серебряной чешуе мириадов крошечных рыбок, — девушка чувствовала, как оживают ее надежды, надежды на то, что этот мир еще может начать все с начала, может каким-то чудесным образом возродиться.
Ливия всегда жила, как мужчина. Она научилась существовать в грубом и зачастую враждебном окружении, научилась защищаться и нападать, когда в том была необходимость, и ничто не могло ее остановить. Ее тело и душа окрепли и ожесточились, но она никогда не забывала, где ее корни, она помнила те немногие годы, когда жила со своими родными в собственном доме…
Она помнила оживленные улицы, рынки, корабли в порту, ярмарки и праздники, обряды и церемонии в честь самых разных богов. Она помнила величественных судей в белых просторных одеяниях, вершивших правосудие, сидя в форуме на креслах с высокими прямыми спинками. Она помнила христианских священников, помнила богослужения в храмах, сверкавших драгоценными мозаиками. Она помнила театральные пьесы и уроки в школе, где она училась… Она помнила, что такое цивилизация.
И еще она помнила, как в один из тех дней явились варвары. Их были тысячи, неисчислимые орды, и варвары были мелкорослыми и свирепыми, а глаза у них были длинными и узкими, а волосы связаны на затылках, как хвосты их шустрых мелких лошадей… мелких, но удивительно выносливых… Ливия помнила долгие жалобные звуки труб, эхом отражавшиеся от стен, поднимавшие по тревоге всех… помнила солдат, бегущих к крепостной стене, занимающих позиции, готовящихся к долгому и упорному сопротивлению. Главнокомандующий был как раз в отъезде по какому-то делу. Офицер, которому пришлось взять на себя командование, был очень молод… почти мальчик, честно говоря. Но все равно он оказался героем.
