— Да, герцогиня, это Гиннерих, необыкновенно верный человек! — неожиданно крикнул принц Фили, вскакивая со стула. Он одной рукой обхватил своего адъютанта за бедро, и, согнувшись, весь сияя, улыбался ему снизу вверх, точно обезьянка у подножья немецкого дуба. Вдруг он вспомнил о чем-то другом.
— А вас видели, герцогиня. Знаете, это нехорошо с вашей стороны, что вы гуляете с другими людьми, а не с нами.
— Что вы хотите сказать, ваше высочество? — спросила герцогиня.
Фридерика пояснила:
— И притом с человеком, который, может быть, не вполне заслуживает такой чести.
— С государственным преступником, ваша светлость, — любезно прибавил Перкосини.
Принцесса Фатма произнесла тонким, нежным голоском:
— С опасным субъектом, герцогиня.
Дамы Палиоюлаи и Тинтинович тихо взвизгнули. Их мужья подтвердили с убеждением:
— Очень опасным субъектом, герцогиня.
Она была искренне изумлена.
— Доктор Павиц? Это была случайная встреча. Он производит впечатление добродушного, довольно тщеславного человека.
— Ах, нет!
— Страшно наивного для его возраста, — докончила она. — Это то, что называют «верующей натурой», как мне кажется.
— Да, это…
Фили ребячески засмеялся. Остальные члены общества серьезно переглянулись.
— Простите, герцогиня, это божественно.
— Мой милый, это не божественно, — поправила его высокая, бесцветная супруга.
— Этот Павиц, ваша светлость, наш опаснейший революционер. Он подстрекает наш добрый народ, он хочет прогнать нас. Он хочет, чтобы мы окончили свою жизнь в изгнании или на гильотине.
Она говорила кислым тоном, исключающим всякое противоречие.
— Если ваше высочество убеждены в этом… — сказала герцогиня.
— Это так.
— Тогда надо было бы поговорить с ним. Впрочем, он уже сидел в тюрьме, это я нашла великолепным. Вы могли бы посадить его опять.
— Если бы это теперь было возможно.
— Да в этом, конечно, и нет необходимости. Он не совершит никаких насильственных поступков, он набожен.
— Потому что он нуждается в духовенстве.
— Такой лицемер! — воскликнул Фили. — Он заодно с ие-зу-итами.
— Ваше высочество, позвольте, — нежным голосом сказал Перкосини. — Спрашивается, насколько важным следует считать этого господина. Несомненно, его легко было бы успокоить небольшим количеством денег.
— В этом я сомневаюсь, — сказала герцогиня.
— Деньгами! — возмущенно крикнул Тинтинович. — Палкой!
— Палкой, хотели вы сказать, барон! — крикнул Палиоюлаи.
Их супруги сладко спросили:
— Ведь вы его уже раз поколотили? Если его высочество хочет этого, сделайте это еще раз. Не правда ли, Евгений! Не правда ли, Максим?
