– Тревожиться, мамаша, нужно не тогда, когда сын в милицию попал, а раньше, – сказала инспектор Маркелова.
– И воспитывать дите нужно, пока оно поперек кровати лежит, а как вдоль легло – поздно! – добавил чернобровый и повторил свой вопрос: – Ну, а ребят-то тех вы знаете?
– Знаю, – проговорила Нина Павловна. – Вернее, одного только знаю…
– Мама! Я запрещаю тебе говорить! – встревоженно проговорил Антон.
– А я запрещаю тебе говорить! – прикрикнула на него Маркелова. – А ну выйди! В коридоре посиди, на диванчике. Освежись!
– И тильки запомни! – сказал от себя чернобровый. – У нас тут есть книжечка. Вот она. Чуешь? «Кого, когда и за что»… Вот в эту книжицу нынешнего числа тысяча девятьсот нашего года теперь записано. Нет, погляди, погляди! «Шелестов Антон Антонович». Ну, а за что – сам знаешь, за то самое. Чуешь? Ну то-то! Иди и больше не попадайся.
Он улыбнулся, и тогда на его щеках выдавились неожиданные, совсем девичьи, добродушные ямочки.
Когда Антон вышел, Нине Павловне пришлось рассказать и о себе, и об Антоне, и о бабушке, и о Вадике.
– Сына вашего мы могли бы привлечь к ответственности за хулиганство, дебош в общественном месте и сопротивление органам власти. Статья семьдесят четвертая, – сказала Маркелова. – Но мы пока этого не делаем. Мы предупредили его, предупреждаем вас и предупредим школу и ваше отделение милиции по месту жительства. Нужно принимать меры. Можете идти!
Нина Павловна вышла, а когда закрыла дверь, услышала из-за нее голос чернобрового:
– Ну и мать!..
Антон сидел в коридоре на деревянном диванчике, прислушиваясь к приглушенным голосам за дверью… Дверь отворилась, вышла взволнованная и возбужденная Нина Павловна и резко сказала ему:
– Пойдем!
Антон поднялся и покорно пошел за нею, но за его покорностью Нина Павловна чувствовала недовольство. И действительно, едва они вышли на улицу, он спросил:
– Накляузничала небось?
– Что нужно, то и сказала, – коротко ответила Нина Павловна.
Не успели они пройти и нескольких шагов, как с другой стороны улицы, им наперерез, опять метнулись те же три тени.
– Ну как? Все в порядке?..
Нина Павловна остановилась и сказала:
– Простите, Вадик!.. Оставьте нас в покое!
Она повернулась и пошла, с болезненным вниманием прислушиваясь, идет ли за нею сын? Она хотела уже окликнуть его, как услышала, что он, задержавшись на несколько мгновении с ребятами, нагоняет ее. Нагнав, он зло прошипел:
– Что ты на моих товарищей набрасываешься?
